«Au moment o s’engage une bataille dont dpend le salu du pays, il importe rappeler tous que le moment n’est plus de regarder en arrire. Tous les efforts doivent tre employs attaguer et refouler l’ennemi.
Une troupe qui ne peut plus avancer devra, cote que cote, garder le terrain conquis et se faire tuer sur place plutt que de reculer.
Dans les circonstances actuelles aucune defaillance ne peut tre tolre.
Sign: JOFFRE
Message communiquer tous, jusque sur le Front».
(«В момент, когда завязывается сражение, от которого зависит спасение страны, необходимо напомнить всем, что теперь не время оглядываться назад. Все усилия должны быть направлены к тому, чтобы атаковать и отбросить неприятеля.
Войсковая часть, которая не может продвигаться вперед, должна во что бы то ни стало удержать захваченное ею пространство и дать лучше себя убить на месте, чем отступить.
При настоящих обстоятельствах никакая слабость не может быть терпима.
Подпись: ЖОФФР
Извещение, которое должно быть немедленно доведено до сведения всех, до самой линии фронта».)
Подготовка к переходу в наступление отразилась на спокойном житье-бытье главной квартиры появлением множества запыленных машин, подвозивших с предельной скоростью офицеров связи. Они являлись не только передатчиками распоряжений, но и доверенными лицами главнокомандующего. Одним из самых интересных был майор Морен — се cochon de Morin (эта свинья Морен), как в шутку встречали его в нашей «Popotte» — столовке 2-го бюро. Все хорошо знали Мопассана и ту новеллу, героем которой был некий Морен. Наш Морен, впрочем, не имел ничего общего с мрачным мопассановским мэром. Это был великолепный мужественный офицер, зачастую небритый после бессонных ночей, но никогда не терявший бодрого вида, одним своим появлением он неизменно вселял оживление в окружающих.
Таков и должен быть офицер связи — без паники, без суеты. За столом он, конечно, не позволял себе проронить слова о виденном на фронте, но за обедом все с затаенным дыханием ожидали от Морена очередного анекдота. Одно это как будто указывало, что на фронте несчастной 5-й армии, к которой Морен был прикомандирован, дела были уж не так плохи, как это было в действительности. На каждом языке можно пошутить по-своему, а на французском, благодаря богатству в нем синонимов, это особенно удается. На этом построена не только веселая сатира, но и весь французский юмор. Морен бывал тут неподражаем. Даже передавая телефонограммы, в которых встречались названия малоизвестных деревень, Морен, уточняя их по буквам, не мог удержаться, чтобы не повеселить своего собеседника на фронте, в особенности если тот чего-либо не понимал: «О» — comme Octave, «U» — comme Ursule, «R» — comme Raymond et «Q» — comme toi. (По-русски это выходило примерно так: «И» — Иван, «Д» — ты, то есть дурак.)
До перехода французских армий в наступление сведения, доставлявшиеся офицерами связи от измученных армий, могли только причинять заботы, но зато вести от союзной английской армии внушали тревогу не только всему окружению главнокомандующего, но и ему самому, терпеливому и сильному духом старику. Жоффр в конце концов лично поехал к английскому фельдмаршалу, чтобы убедить его перейти в наступление одновременно с 5-й французской армией. Он этого частично и добился, так как три английских корпуса заняли 6 сентября исходное положение для наступления, хотя и не в восточном направлении, как того требовал удар во фланг фон Клуку, а в северном.
* * *
Ночью с 5 на 6 сентября, по показаниям очевидцев, на французском фронте никто не спал. Рассылались последние приказания для перехода в наступление. Но в главной квартире порядок работы не изменился: подписав последние директивы, Жоффр лег спать, по обыкновению, в десять часов вечера и приказал разбудить себя только на рассвете, в пять часов утра,- он был уверен в исполнителях своих приказаний и заодно лишал их искушения обращаться к нему за помощью.
Мое личное положение к началу Марнской битвы значительно укрепилось. Терпение, проявленное в первые недели войны, принесло свои плоды: меня стали считать не чужестранцем, а равноправным членом французской военной семьи. Телеграммы мои становились благодаря этому день ото дня более полными: я мог упоминать в них названия ручьев и деревень, встречавшихся не на географических, а на топографических картах, давать не только сводки о противнике, но и кое-какие общие выводы и прогнозы на основании разговоров с такими толковыми коллегами, как Морен.
Переход в наступление французских армии был изложен в моей телеграмме на следующий день:
«Указанное мною ранее опасное положение 1-й германской армии было блестяще использовано главнокомандующим, который за 6 и 7 сентября исправил стратегическое положение так: против 1-й германской армии, перешедшей на левый южный берег ручья Гран Морен, удерживалась 5-я французская армия на линии Куломье, Эстерне, фронтом на север.
Английская армия повела наступление на фронте Куломье, Эсбли.
6-я парижская армия, заходя левым плечом, повела наступление во фланг 1-й германской армии на фронте Мо, Лези-сюр-Урк.