— Все ясно, — заявил он. — Лесной Царь дочь замуж выдает. Юную Осинку за храброго Орешника. Вон там, пониже царственной четы — молодые.
Сквозь мельтешащую толпу гостей и прислуги Райану и Санди с трудом удалось разглядеть темные тонкие ветви смуглого Орешника и серебристое платье Осинки, чья усыпанная мелкими красными листочками шляпка была скромно опущена.
— Интересный раут, — заметил Райан. — Меня волнует, однако, как они собираются решить проблему угощения. Здесь же собрались все, кто друг друга ест.
Вдоль зала параллельными рядами вытянулись столы. Мелкая лесная нечисть сновала вокруг них, под ними и даже по ним, совершенствуя сервировку. Столы украсились большими, очень красивыми чашами из тщательно обработанного капа. Райан изо всех сил тянул шею, чтобы разобрать, что такое в них наливают. Стуча копытцами, мимо них пробежал крохотный фавн и, заметив их, вернулся.
— Люди? — озабоченно спросил он. — Двурукие, пятипалые?
— Я тоже! — высунулся Земляничка.
— Ага, значит сюда ножи и вилки.
Он свистнул, и перед компаньонами появились приборы. Райан ухмыльнулся.
— А ведь настоящее серебро! По высшему разряду обслуживают.
Интересно… чем все это для нас кончится? Сдается мне, хоть и заключено здесь временное перемирие, люди у них должны пользоваться общим недружелюбием. Кому из них только наш род не нагадил!
— Могу утолить твое любопытство, — заметил Санди. — Пища, разумеется, вегетарианская, причем такая, какая не требует уничтожения всего растения: бобы, орехи, ягоды, фрукты, желуди на любителя. Хлеб.
— А напитки? — полюбопытствовал Райан.
Хлеб.
— А напитки? — полюбопытствовал Райан. — Ты осторожнее.
Бывали случаи: после таких застолий очнешься где?нибудь в незнакомом месте, без оружия, без коня, без денег, без памяти, с одной головной болью, и будешь потом гадать, куда и откуда ты шел.
— Это личный опыт? — съехидничал вагант.
Райан бегло усмехнулся.
— Предпочитаю наблюдать, как другие наступают за меня на грабли. Так что там все?таки с напитками?
— Зверям подают молоко. Растительность тянется к чему?то непонятному: золотистого цвета и пенится. Им нравится, судя по всему.
— Не вздумай пробовать, — на всякий случай еще раз предупредил его Райан. — Мало ли. Рога какие?нибудь вырастут. Или просто в дерево превратят. Из самых лучших, естественно, побуждений. Эй! Что это?
— Эль, сэр! — доложил официант в пол?аршина ростом, с необыкновенным искусством пробиравшийся по столу меж чаш, мисок и блюд, и волоча при этом на плече увесистый жбан. — Специально для вас, сэр!
Райан и Санди подставили чаши. Как бы различны они ни были, оба сходились на любви к хорошему пиву. Однако благоприобретенная недоверчивость оказалась в Райане сильнее природной склонности, а потому он со вздохом отставил кубок и, стараясь не глядеть в сторону блаженствующего спутника, «как последний теленок», потягивал из кружки молоко. Санди с улыбкой думал о том, что Райан, по?видимому, тоже подвержен ностальгии по детству и подсознательно сохраняет доверие ко всему, что напоминает о нем: нет питья безопаснее молока и нет укрытия надежнее натянутого на голову одеяла. Сам он начинал замечать в обитателях Волшебной Страны нечто общее, некую навсегда оставшуюся детскость. Это казалось ему очаровательным и забавным и позволяло бросить на них всеобъемлющий взгляд свысока. И задуматься, насколько в нем самом проявлено это качество?
— Духи земли и неба! — пробормотал Райан, резким жестом ставя кружку на стол. — Вот влипли?то!
— Что случилось?
Райан мотнул головой влево, туда, где за столом наблюдалось особенно интенсивное колебание листвы.
— Они произносят здравицы в честь молодых, а Царь их оценивает.
Очередь вот?вот дойдет до нас, а я понятия не имею, что можно пожелать дереву на свадьбе. Пошлости всякие в голову лезут, а если Царь сочтет себя или свою дочь оскорбленными, нам отсюда не выбраться. И отказаться нельзя — невежливо.
Несколько секунд Санди напряженно соображал.
— Ладно, — наконец сказал он. — Ты молчи. Говорить буду я.
— Ты? — искренне изумился Райан. — Но что ты можешь сказать там, где даже я теряюсь?
— Доверься талисману, — посоветовал Санди. — И помолчи.
И вовремя.
— Люди! — пророкотал над залом могучий бас Лесного Царя, в момент превозмогший все застольные беседы. — Мы ждем ваших слов! Не стану лицемерить, все мы помним, что никто не нанес нам большего ущерба, никто не относился к нам столь потребительски и хищнически, как представители вашего рода. Однако сегодня — священный день мира, и горе тому, кто позабудет об этом. Никто никого не тронет и пальцем. Этот день открыт для новых союзов и недоступен старой вражде. Это мой жест доброй воли, обращенный к вам, но я жду от вас того же. Говорите, а мы оценим.
Санди поднялся, и тысячи любопытных глаз устремились на него.
— Разумеется, — начал он, — Ваше Величество правы, и мы с моим спутником благодарны вам за великодушие более, чем за гостеприимство. Насколько грешен человек, настолько лес свят и священен, и я не вижу ничего удивительного в том, что вы смотрите на нас настороженным и враждебным взглядом, как на силу, способную в своей неразумной мощи стереть с лица земли всю жизнь и ужаснуться самим себе.
Попробуйте, сделайте попытку взглянуть на нас иначе. Не с уважением, нет, ибо уважение само по себе не рождает ни дружбы, ни любви. Нас любят за наши слабости. Взгляните на нас с жалостью. Человечество дорого лишь самому себе. Кто вздохнет о нем, сойди оно в небытие? Мир без людей я могу себе представить, а вот без вас — нет. И в день мира, освящающего этот союз, я хотел бы пожелать вам не зависеть от недальновидности чужого могущества. Будьте всегда. Да не прервется ваша сказка и да вершится она под знаком согласия и мира.
Он обвел глазами зал и поклонился обществу.