Увы, неоновый свет ламп плещется на гладкой и невероятно блестящей лысине. Под этим куполом самый выдающийся мозг нового тысячелетия (так этот мозг привык о себе думать). Мозг полный невероятных теорий, рискованных опровержений и смелых гипотез. Они уже принесли своему владельцу несколько национальных премий и международных грантов. Если опубликовать данные о результатах Проекта, то к ним добавится и Нобелевская.
К сожалению препарат «А» был изобретен им слишком поздно. Усилия, затраченные на выращивание этого мозга естественным путем, оказались чрезмерными. Как для остального тела, так и для характера сего титана научной мысли.
Говоря простым языком, уважаемый профессор Ф.Перье смахивает внешне на изможденную опытами белую лабораторную крысу. Он совершенно лысый альбинос, лишенный бровей и скрывающий кроличьи глаза за нейтрально?серыми контактными линзами.
Кого как, а меня его вид бесит. К тому же он ММ. Мегаломаниакальный Мудак.
— Эй, привет, профессор, — говорю я из своего безопасного угла.
После операции на голосовых связках дикция у меня все еще хромает, особенно твердые согласные. Но я вполне членоразделен. Только после долгого разговора кажется, что глотал бритвенные лезвия.
— Сегодня вы особенно хреново выглядите. Опять желудок беспокоит?
Перье кротко смотрит на меня из?под набрякших век. Он давно решил не реагировать на мои выпады, и принимает их со стоическим терпением.
Терпения редко хватает надолго.
— Здравствуй, Крамер. Спасибо за беспокойство, мой желудок в полном порядке. А вот о твоем этого не скажешь. Мы взяли пробы кала и опять обнаружили в нем явный переизбыток шлаков.
— К чему вы это мне рассказываете? — удивляюсь я. — Нравится ковыряться в моем говне, на здоровье. Но не делитесь результатами со мной. Не хочу портить себе аппетит.
— Аппетит, — Перье неприятно улыбается, и меня охватывает предчувствие очередной пакости. — Надеюсь, ты заметил, что сегодня кормление задерживается?
— Еще бы, — я выбираюсь из угла и начинаю прохаживаться из стороны в сторону. — Надо думать, чтобы вы и полковник Бауэр лично могли снять пробу с блюд?
Сегодня его не пронять. Профессор явно приготовил для меня нечто сверхнеприятное. Мысль об этом придает ему сил.
— Меня восхищает твое чувство юмора, Крамер, — говорит он все с той же мерзкой ухмылкой. — Но оно не поможет тебе получить еду.
Я понимаю, понимаю — пора остановиться.
— Но оно не поможет тебе получить еду.
Я понимаю, понимаю — пора остановиться. Но меня уже несет вовсю.
— Голод в качестве воспитательной методы? Не кажется ли вам, профессор, что это устаревший подход? В прошлом столетии ваши немецкие коллеги добились таким путем немалых успехов. Признайтесь, именно они вас вдохновляют.
Лысина Перье наливается кровью. Приведенное мной сравнение явно ему не льстит.
— Довольно, — резко говорит он. — Мне нужны пробы твоей крови и мочи. Сейчас, — он достает из кармана и кидает мне пластиковую колбу и «безопасный» пневматический шприц. — Как этим пользоваться ты знаешь.
Я подбираю колбу.
— Отвернитесь профессор, — прошу я. — У меня сфинктер сжимается, когда вы на меня смотрите.
Наполненные колба и шприц исчезают за дверью. Но лысый гестаповец не уходит.
— У меня есть для тебя кое?что, — говорит он притворно дружелюбным тоном. — Пара несложных задачек.
— Э, нет, так не пойдет, — я делаю решительный жест рукой. — Никаких задач на голодный желудок. Кроме того, я больше не участвую в вашем Проекте. Я уволился по собственному желанию.
На его лице опять появляется эта мерзкая ухмылочка. Так бы и размазал ее кулаком!
— Из Проекта не увольняются, мой дорогой Крамер, — назидательно говорит Перье. — Даже я не смогу этого сделать, если захочу.
— Ха, — говорю я. — Так мы с вами в равном положении, Франсуа. А где же ваш ошейник?
Ухмылка сползает с его физиономии, но голос остается вполне ровным. Профессора как будто подменили сегодня.
— У каждого свой ошейник, — замечает он. — У кого?то это долг, у кого?то амбиции. И для каждого из нас проведена своя красная линия. Свой запрет. В этом мы действительно не сильно различаемся с тобой, Крамер.
О ла?ла! Да его сегодня тянет пофилософствовать.
— А в чем же тогда наше отличие? — решаю я подыграть ему. — Кроме того, что вы халате, а я гол?
— Это?то я и хочу выяснить, — говорит будущей лауреат Нобелевской премии. — Будь умницей, помоги мне. И ты получишь свой обед.
— Ладно, профессор, — соглашаюсь я. — Голос разума и желудка настаивает, что я должен вас слушать. Давайте ваши задачи.
Профессор кряхтит. Наверное, это зверски неудобно сидеть на такой костлявой заднице.
— В задаче номер два решением будет множество всех чисел на отрезке от нуля до единицы. Да, — я чешу в затылке металлическим колпачком ручки. — В задаче номер четыре допущена ошибка в условии.
Я поднимаю взгляд на Перье. Он ошеломлен.
— Феноменально, — говорит проф. — Потрясающе. Тебе потребовалось всего, — он смотрит на часы, — шесть минут сорок две секунды. Меньше минуты на задачу.
Я комкаю листики с условиями и с завидной точностью отправляю их в отверстие клозета.
— Фигня, проф, — небрежно отвечаю я. — Последние три месяца мы только и были заняты диффурами, если полковник не запирал нас в Симуляторе. Плевое дело.