Капельки влаги усеяли узкий лоб зуагира. Человек на троне будто ничего не слышал. Размахнувшись, Захак с силой ударил Антара ладонью по губам.
Человек на троне будто ничего не слышал. Размахнувшись, Захак с силой ударил Антара ладонью по губам.
— Пес! — процедил он сквозь зубы. — Не смей разевать свою смердящую пасть, пока магистр сам не соблаговолит тебя выслушать!
Антар пошатнулся, по его бороде побежала кровь. Он метнул на гирканца взгляд, полный смертельной ненависти, но сдержался и промолчал.
Сделав вялый жест рукой, магистр заговорил:
— Зуагиров увести. До особых распоряжений содержать под стражей. Ждем мы посланцев или нет — стража не вправе преступать закон. Знак неизвестен, и все-таки он поднялся по Лестнице. Если бы они несли службу исправно, как говорят, этого не случилось бы. Варвар не колдун. Оставьте нас наедине. Я сам поговорю с ним.
Захак кивнул, и его ослепительные воины, гоня зуагиров, точно стадо, перед собой, направились к бронзовой двери. Проходя мимо, зуагиры обдавали Конана горящими ненавистью глазами.
Перейдя на язык Иранистана, магистр обратился к киммерийцу:
— Говори свободно. Черные этого языка не знают.
Прежде чем ответить, Конан пинком пододвинул к возвышению кушетку и, расположившись на ней поудобнее, положил ноги на обшитую бархатом скамеечку. Если магистр и удивился бесцеремонности гостя, он никак не проявил этого. С первых же слов киммериец понял, что правитель Джанайдара тесно связан с единоверцами в западных землях и, очевидно преследуя свои цели, предпочитает не замечать развязности их посланца.
— Я за тобой не посылал, — наконец прервал молчание магистр..
— Ну, разумеется, — свободно ответил Конан. — Однако надо же было сказать что-нибудь этим дурням — иначе пришлось бы их всех перерезать.
— Что тебе здесь нужно?
— А что нужно тому, кто добровольно заявляется в логово людей, объявленных вне закона?
— Он может оказаться лазутчиком.
У Конана вырвался грубый смешок:
— Чьим это, интересно знать?
Недолгое молчание.
— Как ты узнал про Секретный Путь?
— Я наблюдаю за грифами — они и выводят меня на цель.
— Еще бы. Ты их нередко подкармливаешь человечинкой. Что с кхитайцем, который наблюдал за расселиной?
— Мертв. Он не захотел прислушаться к голосу разума.
— Пожалуй, это не ты следишь за грифами, а они за тобой — всегда есть пожива, — с легкой улыбкой заметил магистр. — Почему не дал знать, что прибудешь?
— Не с кем было передать известие. Прошлой ночью твои бандиты напали на мой отряд: одного прирезали, другую взяли в плен. Оставался последний, но тот перепугался и удрал, так что, когда взошла луна, мне пришлось продолжать путь одному.
— То были шабатийцы. Они исполняли свой долг — охраняли от чужаков ущелье Призраков. Они не знали, что ты идешь ко мне. Они притащились в город на рассвете: большинство раненые, один — при смерти. По их словам, этой ночью они убили в ущелье богатого купца-вендийца. Похоже, побоялись признаться, что так и не одолели тебя. Они дорого заплатят за ложь… но не сейчас. Главного я так и не услышал: зачем ты сюда явился?
— За спасением. Мы с царем Иранистана не сошлись характерами.
Магистр пожал плечами.
— Я знаю. Вряд ли Кобад-шаху придет охота снова брать тебя на службу. Наш посланец Смерти едва не убил его. В любом случае отправленный за тобой отряд идет по следу.
От этих слов в затылке Конана неприятно закололо, как с ним бывало всегда при соприкосновении с чем-то таинственным и страшным.
— Великий Кром! — выдохнул он.
— Великий Кром! — выдохнул он. — От тебя не скроешься!
Магистр едва заметно кивнул на кристалл:
— Игрушка, но весьма полезная. Но продолжим. До сегодняшнего дня чужие о нас не знали. Выходит, если ты нашел дорогу в Джанайдар, тебе рассказал о ней кто-то из нашего братства. Может быть, Тигр?
Однако Конан вовремя почуял западню.
— Я не знаю никакого Тигра, — ответил он. — Я не жду, пока мне откроют чужие тайны, — я узнаю их сам. Я пришел сюда, потому что вынужден скрываться. В Аншане мне уже не благоволят, и, если поймают, туранцы с радостью посадят меня на кол.
Магистр сказал несколько слов на стигийском. Понимая, что тот не станет без нужды менять язык беседы, Конан притворился, будто не знает этого наречия.
Магистр обратился к одному из черных воинов. Тот достал из-за пояса серебряный молоток и ударил в гонг. Не успели замереть последние отголоски, как, приоткрывшись, бронзовая дверь пропустила человека слабого сложения в шелковой одежде — судя по бритой голове, это был стигиец. Войдя, он прежде всего почтительно склонил голову перед мраморным возвышением. При обращении магистр назвал его Хазан и говорил с ним на том же языке, который, как он полагал, Конану был незнаком.
— Ты знаешь его? — спросил магистр.
— Да, мой господин.
— Есть о нем что-нибудь в донесении наших лазутчиков?
— Да, мой господин. В последнем донесении из Аншана. В ночь покушения на царя, примерно за час до того, этот человек имел с ним тайную беседу. После беседы он быстро вышел из дворца и в ту же ночь, вместе с тремя сотнями всадников, покинул город. В последний раз его видели на дороге в Кушаф. Его преследовали воины из Аншана, но, отказались они от погони или продолжают ее, пока не известно.