Чайлд вернулся поздним вечером. Открывая дверь, он рассеянно размышлял о том, как хорошо было бы уехать туда, где по крайней мере несколько лет можно не бояться смога, и не сразу отреагировал на надрывающийся телефон. Он зазвонил, как только детектив вошел в квартиру.
Незнакомый приятный баритон:
— Мистер Чайлд? Нет, к счастью для вас, мы не встречались, хотя, очевидно, несколько дней назад разминулись на дороге в усадьбу барона.
Какое-то время Чайлд молчал. Потом произнес:
— Что вам нужно?
Голос в трубке оставался бесстрастным и таким ледяным, что, казалось, еще немного, и он рассыплется тысячей осколков.
— Вы поступили благоразумно, не заявив в полицию. И, насколько нам известно, вообще никому ничего не рассказали. Мы хотим быть и в дальнейшем уверены в вашем молчании. Мы можем добиться этого известными вам методами, нам доставляет удовольствие сознавать, что вы знаете о нашем существовании, но бессильны что-либо предпринять.
— Что вы сделали с Сибил? — закричал Чайлд. Молчание.
— Сибил? А кто она такая?
— Моя жена! То есть бывшая жена. Да вы сами все знаете, будьте вы прокляты! Что вы с ней сделали, грязные чудовища, извращенные?..
— Уверяю вас, мистер Чайлд, абсолютно ничего. Голос был холоден и насмешлив.
— Мы почти восхищаемся вами, мистер Чайлд, и тем, чего вы достигли. Вы сумели уничтожить, причем полностью, многих наших друзей, а они умудрялись оставаться в живых весьма долгое время! Конечно, без помощи Долорес дель Осоройо вам это никогда не удалось бы. Такого оборота мы предвидеть не могли. Барон относился к нашей общей знакомой с непростительной беспечностью либо не смог распознать угрозу вовремя. Он поплатился за это, как и все, кто был с ним. Точнее, многие… Чайлд поцял, что нельзя упускать последнюю возможность узнать что-нибудь еще об этих существах.
— Зачем вы снимали фильмы? И посылали их в полицию?
— Фильмы предназначались лишь для нашего развлечения, мистер Чайлд. Мы рассылаем их друг другу по всему миру. Разумеется, с помощью специальных курьеров. Но барон решил нарушить данный обычай и привлечь к некоторым случаям внимание людей. Понимаете, мы получили бы особое удовольствие, наблюдая за поднявшимся скандалом, паникой, бестолковой суетой и потрясением, которое испытают полицейские. Точнее, все человеческие отродья. Барон и его близкие все равно собирались в ближайшее время уехать отсюда, так что ничем не рисковали. Никому не удалось бы как-то связать их с фильмами.
Игеску решил высылать в полицию, один за другим, фильмы, начав с самых ранних. Большинство запечатленных на пленке — назовем их главными действующими лицами — числились пропавшими без вести, а самые первые дела уже были закрыты за давностью. Вы нашли кожи этих людей. А потом потеряли.
Вам улыбнулась удача — либо вы оказались очень умным человеком — и, применяя нестандартные методы поиска, случайно наткнулись на разгадку. Просто отпустить вас было нельзя — вы слишком много знали, и барон решил сделать вас самого главным действующим лицом последнего фильма.
Просто отпустить вас было нельзя — вы слишком много знали, и барон решил сделать вас самого главным действующим лицом последнего фильма. Если бы барон был жив, он не дал бы вам уйти, вы слишком много знаете. Игеску не должен был покидать насиженное место из-за смога…
— Но я видел, как престарелая баронесса пыталась вызвать смог! Какой смысл…
— Она хотела рассеять его, глупец! Здесь было так хорошо жить, но вы, человеческие отродья…
Ярость помешала неизвестному закончить фразу. Совладав со своими чувствами, он вновь заговорил холодным и насмешливым тоном:
— Загляните в свою спальню, мистер Чайлд. И помните, никому ни слова! Иначе…
Незнакомец оборвал разговор. Перед тем как раздались гудки, Чайлд услышал звон колоколов и первые аккорды «Печального воскресенья». Он вспомнил мелодию, звуки скрипящих петель…
Чайлд застыл, сжимая в руке трубку. Хипиш? Неужели звонили от Хипиша?
Ерунда какая-то! Наверняка он ошибся! Страшно даже представить себе, что произойдет, если… Нет-нет, не стоит думать об этом.
Он положил трубку и вздрогнул, вспомнив, что сказал только что неизвестный. Медленно вошел в спальню. Рядом с кроватью горел торшер. Чайлд оставил лампу выключенной. Значит, в его отсутствие здесь кто-то побывал.
Она распростерлась на его постели, уставившись в потолок пустыми глазами. Из-под простыни выглядывали обнаженные груди. Густые черные волосы разметались по подушке.
Чайлд замер, разглядывая ее. Потом шепнул:
— Я думал, что они не смогут с тобой справиться, Долорес…
Он сдернул простыню, ожидая увидеть что-то ужасное. Гладкая белая кожа; никаких видимых повреждений.
Неожиданно она, словно невесомая, поднялась над кроватью. Сначала ноги, потом остальное тело… Вскоре Долорес парила в воздухе вниз головой, потом медленно всплыла к потолку. Но копна тяжелых волос и маленький красный клапан на шее перевесили, и она неподвижно повисла на полпути.
Великолепная работа! Коже придали нужный объем, словно она и вправду обтягивала живого человека, густо наложенный грим делал ее непрозрачной.
Он не мог оставаться здесь! Чайлд вышел из спальни и бессильно опустился на стул, погруженный в мрачные мысли.