Чайлд ответил, что с ним все в порядке и он уже дома. Вне себя от злости на Бруина, так беспечно отнесшегося к его просьбе, детектив бросил трубку. Да он и не ожидал от них ничего другого. Но ничего, теперь, после того, что с ним, Чайлдом, стряслось, полиция увидит барона в ином свете. Теперь им придется заняться расследованием всерьез… А впрочем, ничего это не изменит. У полиции по-прежнему много срочной работы, а настоящих доказательств причастности барона у него пока нет. Кроме того, о некоторых деталях происшедшего в усадьбе в любом случае нельзя рассказывать. Если он подаст официальное заявление, то придется умолчать о некоторых пикантных подробностях поездки с секретаршей барона по ночному лесу. Придется соврать, что бренди с наркотиком ему дали в доме.
А вот это будет ошибкой. У полицейских хватит ума, чтобы отличить, где он говорит правду, а где увиливает от ответа. Они в таких делах собаку съели, им так часто приходится выслушивать ложь и полуправду, что они с такой же легкостью, как радар отличает орла от самолета, определят, где он врет.
А дальше… Что мешает Магде заявить, что Чайлд ее извращенно изнасиловал?
Подавленный тем, какой оборот принимает дело, детектив вернулся в постель. Ощущение разбитости и ломоты в костях не проходило. Наркотик, похоже, притупил присущее ему чувство осторожности: никогда раньше он не бросался на женщин, с которыми только что познакомился. Он всегда сдерживался и был разборчив. По крайней мере, он должен был быть уверен, что у партнерши нет ни сифилиса, ни гонореи.
Хотя он недавно уже почистил зубы, он вновь пошел в ванну и почистил их вновь, потом прополоскал горло. Затем он достал из шкафа на кухне хранимую для гостей бутылку марочного «бурбона» и хлебнул пару глотков, не разбавляя. Само по себе это было достаточно глупо. Совершенно очевидно, что алкоголь как таковой едва ли способен прикончить бактерии, которых он мог наглотаться несколько часов назад, но это, как и прочие действия традиционного «очистительного ритуала», принесло ему некоторое облегчение.
Он уже собирался опять улечься в постель, но вдруг вспомнил, что не проверил автоответчик. На автоответчике было всего одно сообщение. В девять вечера звонила Сибил. Она просила, чтобы он сразу же, как только вернется, перезвонил ей. Когда бы он ни вернулся!
Часы показывали десять минут четвертого ночи.
Ее телефон не отвечал.
Длинные гудки в телефонной трубке ассоциировались с похоронным звоном. Чайлд представил себе, как она лежит на постели — одна рука свесилась с кровати, рот разинут, глаза открыты и неподвижны. На маленькой прикроватной тумбочке стоит пустой пузырек от фенобарбитала.
Если она попыталась совершить самоубийство, то уже мертва, стоило ей, конечно, принять такую же дозу, как и в прошлый раз.
Чайлд был уверен, что в этом случае теперь все кончено.
Однако он поспешно оделся и вышел. Через несколько минут, задыхаясь от бега, он был у ее дома. Глаза жгло, легкие болели от напряжения и смога. Смог быстро сгущался, настолько быстро, что не позже чем к вечеру он будет таким же густым, как раньше, если только не подует ветер.
В квартире Сибил было тихо и пусто. Сердце Чайлда бешено колотилось, когда он вошел в спальню, внутри у него все сжималось. Он включил свет. Постель была пуста, более того, на нее вообще никто не ложился. Чемоданы отсутствовали.
Он тщательно обследовал квартиру бывшей жены, но нигде не нашел никаких следов борьбы. Или она уехала, или кто-то забрал из квартиры чемоданы, чтобы имитировать ее отъезд.
Если она собиралась уезжать, то почему не оставила сообщения на автоответчике? Возможно, ее бегство и телефонный звонок никак не связаны между собой. А может, и наоборот. Она могла нарочно заставить его поволноваться. На это у нее хватило бы жестокости. Когда они расстались, она была в ярости, и теперь это могло быть местью. Такое случалось и раньше, но тогда, заставив его немного поволноваться, она раскаивалась, звонила в слезах, чтобы попросить прощения, — ей обычно было стыдно за подобные выходки.
Чайлд присел на стул, затем резко встал и пошел на кухню, открыл потайное отделение в стенном шкафу, заглянул на верхнюю полку. Маленькая круглая баночка из-под леденцов и ее содержимое — пятнадцать сигарет с марихуаной, завернутых в белую бумагу, — были на месте.
Если бы она уходила по своей воле, это она взяла бы с собой в первую очередь.
Если только собиралась не в дикой спешке.
Несмотря на тщательные поиски, ему не удалось обнаружить ее записную книжку. Даже если бы он ее нашел, все равно это ничего бы не дало. Едва ли кто-нибудь из ее бывших друзей мог знать местонахождение Сибил.
Возможно, у нее заболела мать, и Сибил в спешке уехала к ней; хотя едва ли это было настолько срочно, чтобы ей не хватило времени оставить хоть пару слов на автоответчике.
Номера телефона ее матери он не помнил, но у него был ее адрес. Узнав через справочную службу телефон, он заказал междугородний разговор с Сан-Франциско. На том конце провода никто не брал трубку. Только после безуспешной попытки дозвониться он сообразил, с чего следовало начинать осмотр дома. Вот черт, идиот недогадливый!