Раздался рев полный боли и ярости, и многокилограммовая туша рухнула, придавив охотника.
— Живой, княже? — запыхавшиеся товарищи с трудом оттащили в сторону труп хищника.
— Вроде целый, сейчас попробую встать. Ерема, глянь, что там с махгиканином, по моему ему сильно досталось.
— Кажись живой, шевелится, рука у него сломана, и бок когтями разодран, а так не смертельно, жить будет.
— Ох, ё-моё — поморщился Ляшков, делая попытку подняться — как будто целое стадо медведей на мне сплясало.
— Ну, ты скажешь Егор Михалыч, нешто медведи стадами ходют?
— Валдис, беги в лагерь пусть мужики сюда подойдут, помогут индейца отнести, да и зверюгу эту забрать надо. В ней весу килограммов двести наверное.
Через пол часа, Ляшков окончательно пришел в себя, и стащив броню и поддоспешник, рассматривал огромный кровоподтек на собственном теле. Хлопотников, тем временем оказал первую помощь Сат-оку, кое-как перевязав кровоточащий бок и зафиксировав в лубки сломанную руку. Вскоре, прибежали на помощь поселенцы и туземцы.
Найденные останки несчастного караульного были захоронены здесь же на поляне. После импровизированного молебна за упокой души первой жертвы дикого края, проходившего под любопытными взглядами его коренного населения, стали собираться в путь. На импровизированные носилки загрузили раненного махиканина. Добычу привязали к срубленному стволу небольшого деревца и четверо дюжих носильщиков поволокли ее во временный лагерь.
Долго там не задерживались. Быстро освежевав огромную тушу горного льва, шкура которой в качестве законного трофея была с почетом преподнесена Егору, и свернув бивуак, путники двинулись дальше.
Глава 17
В которой, немного рассказывается о быте и нравах коренных обитателей Нового света
Индейское поселение располагалось, в километрах двадцати вверх по реке от места, где происходили вышеописанные события. Оно представляло собой довольно большое скопление хижин — шалашей сделанных из стволов молодых деревьев, кроны которых соединялись вместе. Образованные таким путём куполообразные остовы были покрыты кусками древесной коры. Вокруг них с визгом носились голые дети, лениво бродили большие лохматые псы. У костров копошились женщины, сидели старики. Внимание пришельцев привлекли большие участки возделанной земли рядом с деревней.
Пострадавшего соплеменника быстренько унесли в одну из хижин, где вокруг него тут же начали активно суетится две туземки, очевидно, его родственницы.
Гостей встретили довольно радушно. Навстречу вышла целая делегация, состоявшая из представителей обоих полов, окруженная большой толпой аборигенов.
Навстречу вышла целая делегация, состоявшая из представителей обоих полов, окруженная большой толпой аборигенов. В глаза бросилось одно интересное обстоятельство, в толпе практически отсутствовали мужчины «призывного возраста». Заметив это, Ляшков слегка удивился, но потом решил, что все мужское население находится на промыслах, или в походе.
При виде важно шествующего во главе ее пожилого махгиканина, и трех старух ковылявших следом, на плечи которых, был наброшены роскошные меховые плащи, Хлопотников, стоявший позади негромко охнул:
— Мать чесна, княже ты погляди только, сколько бобра, да куницы на них ушло, как на шубу боярскую. И мех знатный, уж мне поверь, в этом то я разбираюсь. Вот тебе и новый прибыток для нашей казны, зверья то здесь много должно быть всякого. Меха, здешние людишки, поди за бесценок отдавать будут, а немцы то хорошие деньги за них отвалят. Верное дело.
— Это ты Еремей правильно подметил. Ну, с торговлишкой развернемся, дай только обжиться на новом месте.
В самом большом вигваме, принадлежавшем вождю, путешественникам было предложены немудреные изыски здешней кухни: отварная и печеная на углях дичина и лепешки из кукурузной муки. В поданном в грубовато слепленных глиняных мисках вареве, Егор с удивлением опознал обыкновенную гороховую кашу.
Когда на «столе» появилось любимое лакомство туземцев: вываренные в патоке семечки подсолнечника и кусочки кленового сахара, стало понятно, они попали туда, куда нужно.
Если угощение, в целом, гостям понравилось, то последовавшая за ним процедура выкуривания трубки, понимания не встретила.
Егор принялся убеждать своих спутников, пришедших в смятение при виде извергающих дым аборигенов, что это совершенно необходимая процедура, и отказаться от участия в ней, значит смертельно обидеть хозяев.
— Помилуй княже, упирались они — это, что же за непотребство такое, дым из пасти известно у кого валит. Как можно христианину опоганиться?! Грех то какой! Навеки душу бессмертную загубить можно с язычниками!
— Ладно — в конце концов, махнул рукой Ляшков — возьму грех на себя, а вы потом отмолите. Вот блин, в армии курить не научился, а сейчас придется.
Одна из почтенных матерей краснокожего семейства, самая древняя старушонка, в чем только душа держится, раскурила длинную трубку, изготовленную из кукурузного початка. Передавая ее, друг по кругу, хозяева затягивались табачным дымом, которым постепенно заполнился вигвам. Пришельцы, кашляя и протирая заслезившиеся глаза стали по одному выбираться наружу. Их командир, позволить себе такого не мог и вынужден был нести свой крест до конца, хотя и представлял себе примерно последствия. Когда очередь дошла до него, Егор мысленно перекрестился, принял курительный прибор из рук вождя и осторожно, стараясь не затягиваться, набрал в рот дыма, а затем быстро выдохнул. Кажется, получилось.