Автор: Леонид Алехин
Жанр: Ужасы
Год: 2006 год
Леонид Алехин. Ночной экспресс
Ночные истории — 3
Прага?Вена, 1929 г. (сегодня)
Инге не хватало стука колес. Проводник?чех, говоривший на старомодном, но правильном русском, объяснил, что немцы кладут шпалы без стыков. Получается гладкий такой шорох, особенно, когда поезд идет быстро.
Узнав, что без стука она не может заснуть в поезде, проводник приходил к ней с некрепко заваренным чаем и медом. Видимо, он искренне сочувствовал ее горю, но утешать напрямую стеснялся.
— Мадам к лицу черное, — сказал он, провожая Ингу утром в вагон?ресторан.
— Мадмуазель, — поправила она. Улыбнулась через силу. — Спасибо, Янек.
«О Дева Мария!» — говорили его глаза. «Еще и вдова! И ребенок, и муж, какое несчастье».
На границе Янека сменил неразговорчивый прусак с серым лицом. Он распахнул дверь, впуская таможенника в зеленом, с кожаным бюваром в руках.
Жестом таможенник попросили ее открыть саквояж. Не стал рыться в белье, глянул, поставил крестик в своих бумагах. Указал на багажную полку.
— Das geh?rt auch Ihnen?
— Это гроб, — ответила она по?французски. — Вот документы на него.
Она протянула справку с приложенным переводом.
Таможенник читал, стараясь владеть лицом. Вернул ей справку, переписав номер и место выдачи в бювар. Щелкнул каблуками и вышел.
— Die Russen, — услышала Инга сквозь дверь. — Die sind alle total bekloppt!
Не понимая язык, она прекрасно чувствовала интонации. Да, мы все безумцы. В этом, пожалуй, наша главная сила.
Впервые за всю поездку Инга Трофимова улыбнулась по настоящему.
Безумием было все, что она делала. И еще большим то, что собиралась сделать.
Что именно? Об этом пока она не имела понятия.
Этой ночью она, наконец, уснула. Вернее сказать, забылась среди сомнений и призраков недавнего прошлого.
В забытьи ей виделась бескрайняя степь с бегущими наперегонки облаками. Она
слышала мерный стук колес бронепоезда «Ермак», следующего маршрутом Улаан?Баатар?Абакан.
Улаан?Баатар?Абакан, 1927 г. (два года назад)
Их встреча произошла на крошечном, затерянном в степях полустанке, не имеющем даже названия. Только выцветший номер в самом углу карты.
Подъезжая, паровоз приветствовал долгим свистком людей на перроне. Непривычные местные лошадки попятились от пыхтящего железного чудовища. Наездники в меховых
шапках сдерживали их, поглаживая по мордам. Вид у них самих был тоже не очень?то уверенный.
Конечно, если они и видели обычный грузовой состав или дрезину железнодорожников,
то вид закованного в клепаный металл «Ермака» должен был привести их как минимум в удивление. Коробки двух броневагонов щерились в обе стороны рядами амбразур.
Круглые башенки на крышах грозили стволами «максимов». На случай завалов паровоз оснастили еще и зубастым ковшом спереди.
Настоящая «шайтан?арба», что и говорить.
Инга спрыгнула на перрон и тут же бросилась к Эдуарду. В застегнутой наглухо шинели он возвышался над своими монголами серой статуей.
Она осторожно взялась за лацканы, прижалась лбом к его лбу. Единственный мужчина
в ее жизни, с которым она могла стать вот так, глаза в глаза. Он был ее роста, и даже фигурами они были похожи, худые, тонкокостные, длинноногие. Случалось, их принимали за родственников.
Хотя оба они были сиротами, детдомовцами. Детьми СМЕРЧа.
Эдуард обнял ее. Его щека непривычно колола щетиной.
— Полгода, — прошептал он.
— Полгода. Ты совсем похудел.
— Да, кормили не очень, — он улыбнулся озорно, но устало.
В его обветренное лицо въелась пыль бесчисленных переходов. Губы потрескались.
Инга хотела прижаться к ним, ощутить их вкус. Но взгляды красноармейской роты за спиной уже искололи ей затылок.
С усилием она отстранилась. Заглянула напоследок в глаза Эдуарда сквозь стекла очков в тонкой металлической оправе.
Полгода. Слишком долго.
— Как в Питере?
— Сыро, — они улыбнулись друг?другу, только им понятному паролю.
Питер был их городом. Каменным кружевом, ведьминым хороводом пустых дворов, лопнувшим колоколом неба. Он убивал их с медлительностью пытки. Инга сходила с
ума от мигреней, Эдуард кашлял кровью. Но не отпускал, город?судьба, город?проклятье.
На перроне красноармейцы под выкрики старшины построились в линию вдоль вагонов, взяли винтовки на плечо. После долгих часов тряски в железной коробке вагона даже строевая разминка была им в радость.
— Ты покажешь, ради чего бросал меня на полгода?
Эдуард остановился. Взгляд у него был виноватый.
— Я не могу. Ты же знаешь, Инга, допуск…
Внутренне торжествуя, она достала из кармана и протянула ему новенькую красную книжицу. Внутри еще не выветрился запах свежей типографской краски. Но какая разница, если в графе «Звание» у них теперь написано одно и то же.
Лицо Эдуарда стало задумчивым.
— Поздравляю с повышением, — сказал он.
Удостоверение СМЕРЧевца кружилось в его тонких пальцах, волшебным образом перепрыгивая между костяшками.
У него были удивительные руки. Такие подошли бы врачу, музыканту или фокуснику. Ингу до сих удивляла таившаяся в них сила. И то, что они одинаково хорошо умели врачевать, играть на пианино или показывать маленькие ненастоящие чудеса.
За большими настоящими чудесами эти руки охотились, сжимая рукоять «маузера» и красное удостоверение с черными буквами СЧ.
Петербург, 1919 (десять лет назад)
Когда Ингу Трофимову впервые привели в красное здание на Литейном, она пыталась дознаться, что значат буквы. СЧ. В ту пору ей было не занимать нахальства.