изменяющие течение событий. И по существу такая власть давным-давно уже
была в руках у землян. Конвенция, формально ставящая их в зависимость от
воли остальных народов, по сути дела передала им всю полноту такой власти.
Логично было бы употребить эту власть на благо человечества — и никого
больше. Так почему, почему же до сих пор этого не произошло? Почему люди,
наделенные этой властью, до сих пор не правили Галактикой? Почему он,
Вартан, внезапно осознав свое могущество, не пошел этим путем?
Почему?!
Вартан смотрел на адмирала, на его сияющую восьмидесятипятиконечную
звезду, на слегка колыхавшиеся псевдоподии, на длинные отростки вблизи от
звуковой мембраны, на концах которых сидели маленькие и, как казалось,
очень злые глазки, и внезапно ему все вокруг стало невыносимо противно.
Ведь мы такие же, подумал он, мы точно такие же. И точно так же не в
состоянии перешагнуть через свои, пусть даже радикально отличные от
пэтларских, понятия чести и морали. А значит и у нас нет свободы воли.
Может, ее отсутствие — единственное условие выживания разумной расы. Может
быть. Но все равно это значит, что я, Вартан Кейбаг, точно такая же
марионетка, абсолютно послушная не мною выработанным правилам, как и это
одноклеточное.
И Вартан застонал от внезапно охватившего его отвращения и к себе, и
ко всей Вселенной. А адмирал Шэор, Четырежды Победоносный Спаситель
Пэтлара, так и не сумел понять, чего же хотел от него этот странный Лжец.