переговоров с Презренным Лжецом никуда не уйти, как ни отвратительна сама
мысль об этом.
Наконец, раскрылась диафрагма в переднем конце адмиральской каюты, и
из трубы показался Лжец. Вид его, как и следовало ожидать, оказался
настолько омерзителен, что адмирал мгновенно прикрыл пленкой внутренний
глаз и прекратил переваривание, поскольку пища — добротная,
высококачественная протоплазма здорового рядового — снова стала невыносимо
горькой.
Так, будто он проглотил нечто чужеродное и абсолютно несъедобное.
Поразительно, насколько отвратительными бывают создания Творца Всего
Сущего, когда он по контрасту желает подчеркнуть совершенство своих
Возлюбленных Детей.
Впрочем, отвлекаться не следовало, и посторонние мысли сейчас были
неуместны. Лжец все равно не в состоянии постичь всей их глубины, и если
какая-то из них ненароком прорвется наружу, то это может существенно
затруднить переговоры. Потому адмирал занялся делом. Он быстро сформировал
тяж от звуковой перепонки до Хранилища, нащупал там давным-давно не
бывавшую в употреблении капсулу-транслятор для общения со Лжецами и,
притянув ее к перепонке, повесил неподалеку от центра. Уверенности, что
капсула исправна, у адмирала не было. Ведь с тех пор, как он проглотил ее,
прошло не меньше четырнадцати сезонов, и пищеварительные ферменты, как ни
тренируй волю, нет-нет да и подпортят содержимое Хранилища. В прежние
сезоны адмирал, конечно, не стал бы мелочиться. Он затребовал бы с Пэтлара
квалифицированного переводчика, полакомился бы его протоплазмой и на
какое-то время обрел бы способность свободного общения со Лжецами. Но
теперь такая роскошь стала неуместной, тем более, что времени на ожидание
не оставалось. Приходилось довольствоваться тем, что есть.
Лжец, с трудом перебирая своими неуклюжими псевдоподиями, перелез
через край входной диафрагмы и плюхнулся на пол адмиральской каюты.
Адмиралу никак не удавалось разобрать его статус — он позабыл, как
выглядят оболочки Лжецов различного типа. Лжецы вообще отличаются один от
другого только оболочками, да и то это не показатель, поскольку — страшно
подумать! — Лжец способен влезть в оболочку, не соответствующую его
социальному статусу, и тем самым ввести в заблуждение всех, с кем общается
— даже других Лжецов. Это все равно, как если бы он, адмирал Шэор, вдруг
показался бы окружающим со сверкающей восьмидесятипятиконечной звездой
вместо полагающейся ему восьмидесятичетырехконечной. Случить с ним такой
немыслимый позор по забывчивости или недосмотру — и адмирал сам, без
напоминания Старейших отправился бы на камбуз, чтобы послужить пищей самым
низшим чинам флота. Немыслимо жить опозоренным даже невольным обманом! А
Презренному Лжецу сами понятия позора или обмана неведомы. Обман,
совершаемый этими отвратительными существами, никогда не влиял на их
способность жить и репродуцироваться. Недаром же это неуклюжее существо
так презираемо во всех концах Галактики, у всех народов, ее населяющих.
Какая все-таки жалось, что без посредничества Лжецов не удается разрешать
постоянно возникающие между разными расами противоречия! Не обладай они
этой полезной способностью, любой из народов Галактики не пожалел бы
усилий на уничтожение не только самих Лжецов, но даже самой памяти о них.
Лжец неуклюже приподнялся на нижних — или задних? — псевдоподиях, но,
задев вместилищем разума — «го-ло-вой», вспомнилось адмиралу — за верхний
свод каюты, снова опустился на пол.
Лжец неуклюже приподнялся на нижних — или задних? — псевдоподиях, но,
задев вместилищем разума — «го-ло-вой», вспомнилось адмиралу — за верхний
свод каюты, снова опустился на пол. Когда-то адмирал прекрасно разбирался
в ксенобиологии — Старейшие регулярно присылали ему самых способных
студентов, чья протоплазма позволяла освежить память. Но теперь об этом не
приходилось и мечтать, и он с трудом вспоминал самые элементарные сведения
о биологии Лжецов. И когда Лжец раскрыл отверстие в «го-ло-ве» — самое,
пожалуй, отвратительное, что есть во внешнем облике существ подобного рода
— и оттуда вдруг раздался неизвестно к кому обращенный вопрос, то для
адмирала это явилось полной неожиданностью.
— Господи, неужели мне еще придется ползти через эту кишку обратно? —
спросил Лжец.
Фраза оказалась, в общем, почти понятной, хотя ее смысловая нагрузка
и ускользнула от адмирала. Впрочем, особого значения это не имело. Главное
— капсула-транслятор позволяла понимать слова, и значит со Лжецом можно
вести переговоры. И потому адмирал, не дожидаясь, пока у того закроется
звуковое отверстие, сказал:
— У меня есть к тебе дело, Презренный.
Лжец поднял «го-ло-ву» и часто заморгал перепонками, закрывавшими его
«гля-дел-ки». Почему бы не назвать их просто «глаза»? — раздраженно
подумал адмирал. Трудно понять чужаков, а Лжецов, наверное, понять вообще
невозможно.
— Стало быть, этот студень и есть адмирал, — сказал чуть слышно Лжец
и вытер правой верхней — или передней? — опять поймал себя на посторонней