— Я так и думал: вы не выдерживаете. Вы и не должны были выдержать. Желтоголовый, странно, как ты ещё не погиб.
«Я уже слышал эту фразу», — сказал себе Лотар, но вслух ничего не произнёс, чтобы не сбиться с темпа. Главное сейчас — удержаться, оттянуть время… Каждый, кто потеряет темп, будет убит. Даже он — драконий оборотень.
Внезапно Желтоголовый понял, что имел в виду Сухмет, когда порой весьма скептически отзывался о его боевом искусстве. Да, в движениях Камазоха чувствовалась недюжинная работа десятков предыдущих поколений бойцов, оттачивание техники с равными партнёрами, исключительная психологическая установка на победу. А что было у него? Он учился сам, иногда проверяя своё мастерство на весьма посредственных противниках с Запада, которые только и умели, что работать силой удара, а не умом. Он слишком давно перестал удивляться своим победам, а это развращает, словно обжорство.
«Вот, сейчас, — сказал он себе, — сейчас начнутся сбои». Он продержался ещё полминуты, ещё минуту… Кто-то из ребят ещё пробовал атаковать, и дважды мечи орденцев рассекали воздух в удивительной близости от тела Камазоха. Но ни разу не коснулись его. Он по-прежнему был безупречен.
Выбрав момент, Лотар осмотрел своих ребят. По лицу Опристака уже текла кровь — он пропустил касательный удар в голову. Скрепол прихрамывал — он неудачно вынес вперёд ногу и поплатился рассечённой коленкой. Мало прятала левую руку за спину и работала только правой.
Вдруг Камазох рассмеялся, сделал странный выпад, и его меч прошёл насквозь через тело Скрепола. Демон шагнул назад, и Скрепол, словно пойманный на крючок, тоже подался вслед за ним. Тогда с громовым хохотом Магистр ца-хоров завёл тело уже умирающего юноши за спину, напрягся и швырнул то, что осталось от Скрепола, через себя, стряхивая его, как некоторые бойцы стряхивают кровь с клинка в лицо противнику, оказывая психологическое давление.
Скрепол, нелепо растопырив руки, пролетел футов десять, потом безвольной куклой покатился по мостовой. Когда Камазох сбрасывал тело с клинка, он сделал неуловимое движение, и меч цахора рассёк живот юноши, превратив его в настоящую воронку изрезанной плоти. Лотару приходилось видеть меньше разрушений даже при прямом попадании в человека из большой катапульты.
— Нравится? — спросил Камазох и приостановился, пока орденцы долгие мгновения смотрели на тело Скрепола. — Так будет с каждым твоим учеником, Желтоголовый. Ты воочию увидишь, как рушится дело твоей жизни. Потом я расправлюсь со стариками и лишь после этого убью тебя.
Неожиданно голос подал Жилое:
— Ты будешь всех резать одним приёмом или разными?
— Даже в одном приёме есть масса вариантов, юноша.
— Так будет с каждым твоим учеником, Желтоголовый. Ты воочию увидишь, как рушится дело твоей жизни. Потом я расправлюсь со стариками и лишь после этого убью тебя.
Неожиданно голос подал Жилое:
— Ты будешь всех резать одним приёмом или разными?
— Даже в одном приёме есть масса вариантов, юноша. И в каждом из вариантов существует множество оттенков боли… Когда мой меч войдёт в тебя, ты убедишься в моей правоте.
Внезапно Лотар понял, что задумал Жилое. Он громко и отчётливо произнёс:
— Нет, Жилое. Я приказываю!
Жилое бросил быстрый взгляд на Лотара — словно ударил леворучным мечом вслед главному — и попробовал сделать то, что не удалось Скреполу. Выпад снизу, переходящий в блок на среднем уровне, попытка задеть руку Камазоха снизу… И всё повторилось, как в дурном сне.
Меч Камазоха, блестя кровавыми разводами на чёрной поверхности, показался между лопатками юноши. Со своим странным, ужасающим смехом Камазох потянул Жилоса на себя, завёл за спину, взмахнул, напрягаясь так, что у него мгновенно набухли жилы на руке…
Лотар разгадал план Жилоса и теперь следил за каждым движением, стараясь не пропустить ничего. Он видел, как напрягся демон, как расставил ноги, отведя назад для равновесия левую руку, успел разглядеть даже неживой блеск чёрной кожи на гребешке капюшона.
Жилое безвольной куклой поднялся в воздух, чтобы слететь с меча Камазоха, как пулярка с шампура искусного повара… И вдруг… Собрав последние силы, переборов чудовищный болевой шок, он выпустил свой меч из левой руки и, пока Магистр цахоров мотал его, набирая динамику для броска, мёртвой хваткой вцепился в руку демона, не позволяя ему быстро освободить меч и своим телом не давая цахору защищаться.
Практически он зажал меч противника в себе, как в тяжёлом, неуклюжем мешке, преодолевая боль и подступающую смертную муку.
Лотар шагнул вперёд, отводя назад Гвинед для удара…
Камазох действовал стремительно. Он выхватил свой вакизаши, который прятался у него на поясе сзади, и взмахнул им, чтобы отрубить руку так некстати повисшего на его мече противника. Но Жилое продумал и это. Легко, словно у него в груди не торчал по самую рукоять меч противника, он сблокировал этот удар правой, и вот уже обе руки цахора оказались зажатыми мёртвой хваткой погибающего юноши.
«Он держится, он ещё держится», — думал Лотар о Жилосе, нагоняя Камазоха, который инстинктивно отпрянул назад и попытался увернуться от Лотара. Желтоголовый послал вперёд Гвинед с силой последнего и единственного удара.