Было ли где, не было, за семьюдесятью семью странами-государствами и еще на вершок подале жил-поживал белый король, и были у того короля три красавца сына. Все три молоденькие, статные и пригожие, да только отец им не радовался, словно бы их и не было. Целые дни напролет в королевской опочивальне просиживал у семьдесят седьмого оконца дворца своего – глаз не спуская, глядел на восток, словно бы ждал кого-то оттуда. А кого ждал и ждал ли, про то ни одна живая душа знать не знала, только видели домочадцы: один глаз короля беспрерывно плачет, а другой глаз смеется. Королевичи часто между собой судили-рядили: отчего это батюшка король сторонится всех, главное же – отчего один его глаз плачет, а другой смеется?
– А давайте спросим его,– старший сказал.
– Давайте спросим! – поддержал и младший.
Сказано – сделано: вошел старший в отцовы покои, поздоровался почтительно, как доброму сыну положено. Король повернулся к нему от окна – он, как всегда, на восток смотрел,– спрашивает сердито:
– Чего тебе? Зачем меня беспокоишь?
– Не гневайтесь на меня, дорогой государь батюшка,– отвечает сын, – я только спросить вашу милость хотел, отчего вы всегда у оконца сидите и почему один глаз ваш плачет, а другой смеется?
Вот когда король и впрямь разозлился! Схватил булаву и метнул ее в сына, да так, что не успей королевич голову отклонить, тут же и помер бы.
Без памяти выбежал он во двор, где его братья ждали.
– Ну, что сказал тебе батюшка наш? – спрашивают младшие братья.
– А вы ступайте сами к нему, тогда и узнаете.
Отправился к отцу средний брат; минуты не прошло – уже во двор выбежал, точь-в-точь как и старший.
– Что он сказал, что сказал тебе? – спрашивает младший королевич Мирко.
– А ты сам поди к нему, братец Мирко, от него и узнаешь.
– Что ж, пойду,– сказал Мирко и побежал к королю.
Не успел он и рта открыть, отец булавой в него запустил; если б не успел сын голову отвести, помер бы в одночасье. Да только не побежал Мирко от гнева отцовского, как старшие братья. Вырвал он булаву из стены (булава, чтоб вы знали, в стену так и вонзилась), подал ее отцу.
– Вот ваша булава, король батюшка. Коли смерти моей желаете, вот вам и моя голова.
Понравился королю смелый ответ.
– Молодец, сын,– сказал он Мирко,– вижу, тени своей не боишься. Расскажу тебе, отчего один мой глаз всегда плачет, а другой смеется. Я, сынок, днем и ночью горюю о том, что ни один из моих сыновей в короли не годится и что, если помру, распадется прекрасное мое королевство,– оттого один мой глаз плачет. А другой мой глаз оттого смеется всегда, улыбается, что жду я друга своего закадычного,– он, чтоб ты знал, храбрейший витязь, а живет он на шелковом лугу и твердо мне обещал, как только всех своих врагов перебьет, приедет ко мне, чтобы вместе нам старость коротать.
– А он еще не всех своих врагов перебил, государь батюшка? – спросил Мирко.
– Нет, сынок. Он ведь один там воюет; сто врагов перебьет, им на смену приходит тысяча.
– Не печальтесь, дорогой отец,– сказал Мирко.– Другой жизни не бывать, смертыньки не миновать, поеду я на шелковый луг, без вашего друга домой не вернусь.
Старшие братья стояли печальные, не сомневались они, что бедного Мирко в живых нет, иначе давно бы уже во двор выбежал. То-то подивились они, когда отворились дворцовые двери и вышел не торопясь Мирко, целый и невредимый. Рассказал он старшим братьям, что от отца услышал.
– Вот что, братья,– сказал самый старший,– первым-то на такое дело мне ехать подобает.
Пошел он опять во дворец.
– Ваше величество, король батюшка, рассказал нам Мирко, что другу вашему, храброму витязю, помощь нужна. Я из сыновей ваших старший, дозвольте мне ехать на шелковый луг.
– Что ж, сынок, поезжай с богом,– ответил ему король.– Попытай счастья.
Простился старшой с отцом, с братьями, оседлал скакуна самого красивого и в тот же день ускакал. Вернулся он через год – только до медного моста добрался. Конь его по мосту ехать не захотел. Старший сын оторвал тогда от моста планку медную и домой повез в доказательство, что хоть до медного моста все ж доехал. Иначе отец ему не поверил бы.
– Эх, сынок,– сказал ему король,– когда был я таким молодцом, как ты, мне, чтобы к медному мосту слетать и вернуться, не года – одного часа хватило бы. Никогда не найти тебе моего друга, храброго витязя, живи ты хоть до конца света и еще два денька в придачу.
Тут и средний сын объявил отцу, что поедет счастья попытать.
– Ну, что ж, попытай,– сказал отец.
Оседлал средний сын коня, а год спустя вернулся и он. От серебряного моста планку серебряную привез. Показал ее королю, но тот лишь рукой махнул.
– Вижу, где ты был, можешь ничего не рассказывать,– проговорил он тоскливо.– В твои годы мне на эту дорогу и двух часов хватало. Ложись, сынок, отдыхать, не привезешь ты мне друга моего, витязя храброго.
– Ну, теперь уж мой черед настал,– сказал Мирко и пошел к отцу. Король, как и прежде, сидел у окна, только на этот раз у него оба глаза плакали.
– Не плачьте, король батюшка, не горюйте, ваше величество! Отпустите меня в дорогу. Жизни не пожалею, привезу вам вашего друга!