Лина представила Дуна миссис Мердо, а потом проводила его в комнату, которую делила с Поппи. Он огляделся, и Лина внезапно почувствовала смущение, увидев комнату его глазами. Комнатушка была до предела забита всякой рухлядью. Две узкие постели, крошечный столик, втиснутый в угол, колченогая табуретка. На крючках, вбитых в стены, висела одежда, и еще больше тряпья беспорядочно валялось на полу. На подоконнике, где стоял горшок с фасолиной, темнело грязное пятно: Лина каждый вечер поливала землю, как и обещала Клэри, но в горшке по-прежнему ничего не было видно, кроме мокрой грязи, скучной и совершенно безнадежной.
На полках по обе стороны от окна хранились главные сокровища Лины: клочки бумаги, которые она повсюду собирала, чтобы было на чем рисовать, ее цветные карандаши, шарф, прошитый красивой серебряной нитью. На свободных от крючков и полок местах она развесила свои рисунки.
— Что это такое? — спросил Дун, внимательно разглядывая их.
— Это просто мои фантазии. — Лина вдруг смутилась. — Это… это другой город.
— Вот как! Ты придумала другой город?
— Вроде того. Иногда я мечтаю о нем.
— Я тоже рисую, — сказал Дун. — Но я рисую совсем другие вещи.
— Какие, например?
— Главным образом насекомых. — И Дун обстоятельно рассказал Лине о своей коллекции рисунков и о гусенице, за которой он теперь наблюдал.
С точки зрения Лины, это было совсем не так интересно, как таинственный город, но она не стала говорить этого вслух. Она подвела Дуна к столу, на котором стоял металлический ящик:
— Вот что я хотела тебе показать.
Дун взял ящик и стал внимательно его осматривать.
— Откуда это у тебя? — спросил он.
И Лина рассказала ему о бабушке, которая, как безумная, перерыла весь чулан, и о том, как, придя домой, она обнаружила открытый ящик, а рядом с ним — Поппи с полным ртом жеваной бумаги. Пока она рассказывала, Дун вертел в руках ящик, открывал и закрывал его, а потом стал разглядывать замок.
— Какой необычный механизм, — пробормотал он себе под нос, ощупывая небольшой металлический выступ на передней части ящика. — Хотел бы я взглянуть, как он устроен.
— А вот что было внутри, — сказала Лина, поднимая лист бумаги, которым был накрыт драгоценный документ.
— А вот что было внутри, — сказала Лина, поднимая лист бумаги, которым был накрыт драгоценный документ. — Точнее, вот что от него осталось.
Дун поставил ящик на стул и склонился над бумажным кружевом, опершись о стол обеими руками.
Лина объяснила:
— Это называется «Правила для Эванса». Или «для Эварда». Ну, в общем, это, навер ное, чье-то имя. Может, какого-то старинно го мэра или стража. Я это называю просто «Правила». Я сообщила об этом документе мэру — я думала, что это важно. Я написала ему письмо, но он не ответил. Видно, ему это неинтересно.
Дун не отвечал.
— Да не надо сдерживать дыхание, — про должала Лина. — Я склеила все эти клочки. Смотри, — она ткнула пальцем, — вот это сло во должно значить «трубопроводы». А здесь «два с половиной метра». И смотри, вот здесь сохранилось слово «дверь».
Дун по-прежнему молчал. Он еще ниже склонился над бумагой, волосы упали ему на лицо, и Лина не видела выражения его глаз.
— Сначала я подумала, — говорила она, все больше теряя уверенность, — что это какие-то правила, которые описывают, как правильно делать что-то. Ну, может, правила ремонта электричества. Но потом я подумала: а что, если это правила для тех, кому надо добрать ся куда-нибудь в другое место? — Дун упорно молчал, и Лина решила уточнить: — Я имею в виду совсем другое место, другой город. И я думаю, что здесь написано что-то вроде «спу ститесь в Трубы и поищите там дверь».
Дун откинул волосы со лба, но не поднимал головы. Он насупился и не отрывал глаз от обрывков слов.
— «Поверни», — бормотал он. — «Маленьк стальной ласти»… Что это может значить?
— Может быть, «стальной ластик»? — предположила Лина. — У вас там, в Трубах, нет такого инструмента?
Но Дун не ответил. Казалось, он забыл о ее существовании. Он продолжал читать, водя пальцем по строкам.
— «Спускайтесь вниз», — шептал он. — «След по тропе».
Наконец он поднял голову и повернулся к Лине. Глаза его сняли.
— Я думаю, ты права, — воскликнул он. — Я думаю, что это действительно очень важно.
— О, я знала, что ты поймешь! — с жаром воскликнула Лина. У нее словно камень с плеч свалился. — Ты должен был понять, потому что ты всерьез относишься к жизни! Ты сказал мэру правду в День предназначения. Я тогда не хотела в это верить, но потом случилось долгое отключение, и я поняла — дела и вправду обстоят так, как ты говорил. — Лина остановилась, у нее перехватило дыхание. Она ткнула пальцем в документ. — «Дверь», — сказала она. — Дверь. Должно быть, эта дверь ведет из Эмбера.
— Почему обязательно из Эмбера? — возразил Дун. — Может быть, за этой дверью просто находится что-то очень важное.
— Настолько важное, что информацию об этом решили упрятать в такой затейливый ящик? Что, например?
— Ну, не знаю… Скажем, склад, на котором хранятся какие-то специальные инструменты… или что-то в этом роде… Постой-ка! — спохватился Дун. — Да я же только что видел дверь там, где вовсе не ожидал ее увидеть, — в туннеле номер триста пятьдесят один. Она была заперта. Я подумал, что там, наверное, заброшенная кладовая для запчастей. Может быть, тут об этой двери речь?