— Как приятно видеть, мой дорогой Вустер, — продолжал он, — что молодые люди принимают такое горячее участие в наших скромных сельских праздниках.
— Вы так считаете? — сказал я.
— Уверяю вас. Даже Руперт Стеглз. Должен признаться, за сегодняшний день мое мнение о Стеглзе значительно изменилось к лучшему.
Мое — нет. Но я промолчал.
— Между нами говоря, прежде я считал Руперта Стеглза эгоцентричным юношей, мне казалось, он не способен просто так, по доброте душевной, сделать приятное ближнему. А сегодня я наблюдал, как он дважды за прошедшие полчаса угощал в буфете миссис Пенуорти, жену нашего уважаемого владельца табачной лавки.
Я пошатнулся, но устоял на ногах. Я вырвал свою руку из цепкой ручонки юной Бакстер и как заяц понесся к тому месту, где должен был состояться финиш бега в мешках. У меня было ужасное предчувствие, что и здесь не обошлось без подлых трюков. Неожиданно я увидел Бинго и ухватил его за рукав:
— Кто победил?
— Не знаю. Я не заметил, — с горечью сказал он. — Во всяком случае, не миссис Пенуорти, черт бы ее побрал. Знаешь, Берти, такого мерзавца, как Стеглз, еще свет не видел. Как он про нее пронюхал — ума не приложу, но он догадался, что она опасна.
И знаешь, что сделал? Заманил бедную женщину в буфет за пять минут до старта и так обкормил тортом с чаем, что она спеклась через двадцать ярдов. Разлеглась отдохнуть прямо на дорожке. Слава богу, у нас есть Харольд.
У меня рот раскрылся от изумления:
— Харольд? Так ты ничего не знаешь?
— О чем я не знаю? — Бинго позеленел. — Ничего я не знаю. Я пять минут как приехал. Прилетел сюда прямо со станции. А что случилось?
Я ему все рассказал. Он уставился на меня невидящим взглядом, потом издал глухой стон, нетвердой походкой зашагал прочь и скрылся в толпе. Бедняга. Для него это страшный удар. Неудивительно, что он так расстроился.
Тут объявили о начале забега с яйцом, и я решил, что, раз уж я тут, останусь и дождусь финиша. Не скажу, чтобы у меня были большие надежды. Малышка Пруденс — прекрасная собеседница, но, что касается физических данных, на победительницу она явно не тянет.
Сквозь толпу я разглядел, что участницы благополучно стартовали. Бег возглавляла невысокая рыжая девчушка, за ней пристроилась веснушчатая блондинка, а третьей уверенно шла Сара Миллз. Наша кандидатка затерялась в толпе прочих участниц, далеко позади лидеров. Уже сейчас было ясно, кто победит. Грация и приобретенная за время долгих тренировок уверенность, с которой Сара Миллз держала ложку, говорили сами за себя. Она бежала в хорошем темпе, но яйцо ни разу не шелохнулось. Прирожденная бегунья с яйцом, ничего не скажешь.
И, как всегда, высокий класс взял свое. За тридцать ярдов до финишной ленточки рыжая бегунья зацепилась ногой за ногу и выронила яйцо. Веснушчатая блондинка мужественно боролась до последнего, но выдохлась на середине финишной прямой, Сара Миллз обошла ее и уверенно закончила бег, опередив соперницу на три корпуса. Блондинка финишировала второй. Громко сопящая барышня в голубой футболке отобрала призовое место у девочки в розовом с круглым, как блин, лицом. А протеже Дживса Пруденс Бакстер пришла не то пятой, не то шестой — я не разглядел.
После этого толпа повлекла меня к тому месту, где Хеппенстол готовился вручать призы победителям. Рядом со мной оказался Стеглз.
— Добрый день, старина, — сияя от радости, приветливо сказал он. — Похоже, у вас сегодня не слишком удачный день.
Я молча метнул на него презрительный взгляд. Впрочем, с него все как с гуся вода.
— Всем крупным игрокам сегодня не повезло, — продолжал он. — Вот и бедняга Бинго продул кучу денег на беге с яйцом.
Я не собирался пускаться с ним в разговоры, но, услышав его последние слова, насторожился.
— Что значит «кучу денег»? — сказал я. — Мы… он же поставил какой-то пустяк.
— Для кого-то, может, и пустяк. По тридцать фунтов — на победу и на призовое место для Бакстер.
Мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног:
— Не может быть!
— Тридцать монет при выплате десять к одному. Я сперва подумал, что он что-то разнюхал, но, видимо, он просто свалял дурака. Забег закончился именно так, как мы и предполагали.
Я принялся складывать в уме и уже заканчивал подсчет убытков, понесенных нашим синдикатом, но тут раздался голос Хеппенстола. Пока он вручал призы в других видах программы, он был по-отечески ласков, но теперь в его голосе звучали боль и гнев. Он скорбно взирал на толпу.
— Теперь о состязаниях в беге с яйцом, — сказал он. — Как ни тяжело, но я вынужден исполнить свой долг. Мне стали известны некоторые обстоятельства, утаить которые я не вправе. Не будет преувеличением сказать, что я потрясен.
Он дал своим слушателям пять секунд, чтобы они поломали голову, чем именно он потрясен, и продолжил свою речь:
— Три года назад я был вынужден исключить из спортивной программы нашего ежегодного праздника бег на четверть мили для отцов, поскольку до меня дошли слухи, что в местном трактире заключаются пари, и у меня возникло подозрение, что по крайней мере в одном случае фаворит был подкуплен.
Хотя эта неприятная история и пошатнула мою веру в человечество, я полагал, что одного вида состязаний не коснулись миазмы профессионального спорта. Я говорю о состязаниях в беге с яйцом для девочек. Увы, я ошибался. — Он снова сделал паузу, чтобы справиться со своими чувствами. — Не стану вдаваться в отвратительные подробности. Скажу лишь, что до начала состязаний один человек — это приезжий, состоящий в услужении у одного из гостей в усадьбе, я не стану называть его имя — предложил нескольким участницам забега по пять шиллингов с тем, чтобы они… э-э-э… закончили бег в определенной последовательности. Запоздалое чувство раскаяния заставило его в этом мне признаться, но было уже слишком поздно. Зло свершилось, и теперь пришла очередь возмездия. Нужно принять самые жесткие меры. Я должен проявить твердость. Сара Миллз, Джейн Паркер, Бесси Клей и Рози Джукс — четыре участницы, которые первыми пересекли линию финиша — лишаются любительского статуса и дисквалифицируются, а эта прекрасная сумка для рукоделия, дар лорда Уикеммерсли, присуждается Пруденс Бакстер. Пруденс, шаг вперед!