Что за это время произошло самого плохого? Начались встречи Юных дебютанток, и мне пришлось пойти с этой белой дрянью на лице. В клубе никого интересного, одна Кей Боб Бенсон и несколько дочек ловцов креветок, которые со мной не разговаривают, поскольку они все такие жутко религиозные, а мой папа, как они выяснили, пьяница.
В первую встречу Кей Боб встала и объяснила значение амулетов на своем браслете. Да кого это волнует-то, госссподи! Чему мы учились? Заваривать и сервировать чай. Я и так это умею. Пришлось заколоть волосы пластиковыми заколками клубных цветов — морской волны и розового олеандра — и расставлять пепельницы и чайные блюдца из ракушек.
Вроде мы собираемся творить добрые дела. На будущей неделе, если погода позволит, займемся расчисткой пустыря в конце шоссе номер 3. Я с трудом заставила себя выпить чай и съесть печенье, так в этом магазине живого корма гадко пахнет. Может, дочки ловцов креветок к этому и привыкли, а я еще нет.
Миссис Дот всегда завершает встречи мыслью дня. Сегодня мысль миссис Дот была такая: «Чтобы прожить жизнь, вы должны в раннем возрасте понять, что вам пригодятся всего лишь две книги — «Поварская книга» Лиги юниоров Мемфиса и Библия, именно в этом порядке».
Мама с папой постоянно ругаются и очень устают. К нам едет ярмарка. Я неважно себя чувствую. Болит шея и спина. В ногах слабость. Наверное, у меня полиомиелит, скоро я буду жить на железном легком и стану инвалидом, как Бетти Колдуэлл, а может, это аппендицит, а может, даже туберкулез.
P. S. Еще есть риск, что это слоновая болезнь.
1 июля 1952
Полиомиелита мне не поставили, зато поставили клизму.
Мама явно не в восторге от новой папиной деятельности. Вчера утром я стала свидетелем величайшего во вселенной разноса. Папа не пришел домой ночевать, потому что всю ночь они с Джимми Сноу и Элом Барабанщиком бегали по дороге. Бегали туда-сюда. Домой он явился около семи утра, пора было открывать заведение, и мама с Хэнком пытались справиться со всеми делами сразу. А я пыталась соорудить себе диетический завтрак.
Когда папа вошел, маме достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он до сих пор пьян. Да к тому же в чужой одежде. Началось настоящее светопреставление.
Мама держала в руке белую тарелку, вообще-то они предназначены для сервировки морских деликатесов, но для завтраков тоже годятся. Берет она эту тарелку да как хряснет ее об пол, с криком, что ее тошнит от него и он ведет себя как ослиная задница. Потом она еще одну тарелку хряснула, и еще одну. Всякий раз, выкрикивая что-то, она била тарелку. Перебив все до последней, она перешла к чашкам и блюдцам, разбивая сразу по две-три штуки за раз. Папа убежал. Я осталась. В конце концов, злилась-то она не на меня, и я ни за что не пропущу такую красивейшую истерику. Круче я еще в жизни не видала. Хотя мы с Хэнком ни слова не сказали. Про истерики никогда не знаешь, на кого она может ни с того ни с сего перекинуться.
После того как папа удрал, мама продолжала планомерно громить все подряд, в том числе плошки для креветочного коктейля. Она переключилась на витрину с ракушками и всякими поделками, пока не дошла до ракушек с крестом, и тут внезапно остановилась.
Потом ушла к себе и долго не показывалась. Никто не в силах остановить мамину истерику, кроме Барбары Стенвик.
Ни в этот день, ни на следующий коктейль-бар Харперов не открылся. Два дня ушло на то, чтобы убрать следы разгрома и купить новую посуду.
Осталось всего несколько пепельниц под стойкой, которых мама не заметила. Папа сказал, что мама обошлась ему в 350 долларов за посуду. Думаю, теперь он возьмется за ум. А то так и разориться недолго. Он объяснил маме, почему на нем была чужая одежда. Они решили искупаться и разделись. Шейла Рэй в шутку вырыла яму в песке и закопала все их одежки, а потом не смогла вспомнить где. Это правда, потому что потом мы видели, как Шейла Рэй целый день перекапывает пляж и плачет.
Папа говорит, что Шейла Рэй — невеста Эла Барабанщика. Мама ему не верит. Она думает, что папа врет. Единственное спокойное место теперь под домом.
Иногда мама забывает намазать мне лицо белой пакостью, но это случается не часто.
Напротив нас разбивают балаган. Я пошла туда и познакомилась с человеком по имени мистер Ковбоски, польским цыганом. Он сказал, что его жена и дети приедут через неделю и у меня будет с кем играть. Они янки, но это меня не остановит.
Заняться особо нечем. Копаю каждый день свои тоннели под домом. Их уже шестнадцать. Еще хожу на рыболовный пирс. Спихиваю рыбу обратно в море. Нечего ловить, если не собираешься есть.
Я хожу туда утром и днем. Джордж Потлоу, хозяин пирса, бесплатно угощает меня соком.
Мэтти Мэй больше не работает у нас посудомойкой. Она подралась с другой девушкой из-за ее молодого человека, Джерри, и теперь у нее разбито лицо. Голова распухла, как у отравленного пса. Мы с папой навещали ее в Бола-Хейтс.
Пичи Уигам уже развесила рождественские лампочки в ночном баре «Элита». Она сказала, что знает одну цветную девушку, у которой нет приятеля, так что она будет хорошей посудомойкой. По словам Пичи, Мэтти Мэй просто без ума от этого Джерри, и теперь, когда он вернулся из Кореи, от нее не будет никакого проку.