Неистовую Зейри на фальшивый дирхем не купишь.
— Да, господин Али-бей, опасаюсь. Причем не только и не столько за жизни взрослых, сколько за жизни вверенных мне детей! Поэтому я настоятельно требую, чтобы девочка сдала ножи. Оружие — не игрушка, и вы, как представитель власти, должны это знать не хуже меня!
Огромный мушериф колеблется. Он понимает, что женщина права, но у него явно есть и какие-то свои соображения.
Интересно, какие?
— Полагаю, угроза детям со стороны Сколо… со стороны Ниру Бобовай отсутствует, — неуверенно тянет он, хмуря реденькие бровки. — Я думаю…
— Ах, вы думаете. Рада услышать! А отвечаю за детей, между прочим, я! Поэтому думать вы можете что угодно, а на сдаче оружия я настаиваю!
— Ишь какая прыткая… — бормочет старуха в инвалидном кресле, но в разговор не вмешивается, и поэтому госпожа Коушут пропускает ее слова мимо украшенных маленькими золотыми сережками ушей.
— Итак?
Хайль-баши сопит и смотрит в костер.
— Я жду!
— Ниру… — Фаршедвард Али-бей оборачивается к девочке, и рык хайль-баши становится чуть ли не жалобным, что кажется невозможным для такой туши с замашками потомственного солдафона. — Ты отдашь ножи? Не ей — мне?
Маленькая дрянь отрицательно качает головой и делает шаг назад, прислоняясь спиной к раздвоенному кизилу, из развилки стволов которого торчит злополучный меч. Руки девчонки пугливыми котятами исчезают в складках шали и… остаются там.
Хайль-баши тяжело вздыхает — удивительное дело, при этом в его вздохе слышится чуть ли не облегчение.
— Вот видите, госпожа Коушут! — разводит руками мушериф.
— Что значит — «видите»?! Ношение детьми холодного оружия противозаконно! Так что вы обязаны…
— Ничего я никому не обязан! — неожиданно рявкает хайль-баши. — И в первую очередь вам!
Минутой позже Али-бей все-таки сбавляет тон:
— Не учите меня, что законно, а что нет, госпожа Коушут! Вам известны параметры, по которым определяется, является ли тот или иной нож холодным оружием? Длина лезвия, например, наличие упора, кровостока, кишкодера?
— Кишкодера?
— Я имею в виду зубцы на обушке.
Можем, кстати, измерить! Вот у ваших гулямов — оружие. Видно с первого взгляда. А у девчонки…
— Тем не менее вы, наверное, не станете отрицать, что это боевые метательные ножи? — тихо шипит Неистовая Зейри. — И что из-за вашей замечательной девчонки…
— Из-за вашей, госпожа Коушут! Из-за вашей! Разве не вы приложили столько усилий, дабы затащить ее в мектеб?! Радуйтесь — свершилось!
— …уже был тяжело ранен господин Ташвард! Кто следующий?
Столь весомый аргумент прозвучал бы гораздо убедительнее, не случись непредвиденного.
— Крошка, насколько известно мне, твой господин Ташвард был ранен совсем по другой причине! — насмешливо раздается позади зычный голос.
Обернувшись, госпожа Коушут видит спускающихся с крыльца и направляющихся к ним Большого Равиля, его телохранителя и маленького доктора. Ну да, хаким аль-Шинби и его… подруга уже здесь, просто стоят в сторонке, у второго костра, молчат — вот она их сразу и не приметила.
Кажется, все в сборе.
Кроме пьянствующих в медицинской части одноухого аракчи и надима Исфизара. Ну и шайтан с ними — только этих двух алкоголиков тут и не хватало!
— И по какой же, позвольте полюбопытствовать, господин ар-Рави?
— Твой гулям-эмир, крошка, собирался по-тихому пристрелить девчонку, а доктор Кадаль по причине слабости мочевого пузыря оказался свидетелем.
Кровавые отблески пламени в глазах Равиля делают его похожим на огромного бородатого гуля-людоеда, и госпожа Коушут неожиданно ощущает странное возбуждение, которое в другой ситуации могло бы показаться приятным.
Почему-то Зейри кажется, что она присутствует при постановке сюрреалистической пьесы в будущем театре абсурда; темнота кулис придвигается со всех сторон, мерцают светлячки в колосниках над головой, невидимый осветитель ухмыляется, забыв включить выносные прожекторы, и от жизни остаются только имена и слова.
С легким привкусом обстоятельств.
* * *
Равиль (злорадно). А свидетелей, крошка, положено убирать. Слыхала небось: мертвые не потеют?! Только с доктором у твоего молодца промашка вышла — сам на пулю нарвался! Вот и выходит, девчонка тут ни при чем. Лучше скажи прямо, что собираешься девку кончить, только боишься: пока у нее ножи, она раньше тебя и твоих гулямов в клочья посечет, чем вы — ее.
Зейри (со всей холодностью, на какую способна). Доказательства? Легко возводить напраслину на человека, который не может ее опровергнуть, поскольку находится без сознания! Что же касается моих намерений, я лишь хочу обезопасить всех здесь присутствующих от ножей этой маленькой убийцы!
Старуха (скрипуче). Ты бы лучше от себя нас обезопасила, дочь алмасты…
Зейри снова делает вид, что не слышит.
Гулям-эмир (стонет на носилках, из последних сил шевеля запекшимися серыми губами). Пить!
Маленький доктор. У нас есть вода?
Рашид аль-Шинби (незаметно подходя сбоку). Уже нет.
Гулям-эмир. Сейф… там…
Кажется, господин Ташвард произносит это вполне сознательно, но на большее у него уже не хватает сил.
Усмар (переглядываясь с Махмудом). Сейф? В каптерке? Но… он заперт. И шифр кто-то сменил.