Я сидела молча, щупая складку кожи на большом пальце. Потом подняла глаза, Карен поймала мой взгляд. Она смотрела спокойно, но я знала: обе мы думаем о моей комнате в ее доме, которую я за день до ухода разнесла вдребезги.
Тут явилась жена настоятеля Энн с парочкой одеял и подушками, они с Карен постелили на полу на двоих. Энн принесла еды: какие-то пакетики и свертки; их она положила на стол.
После этого настоятель, Саймон и Энн стали прощаться. Саймон втолковывал Карен какие-то хозяйственные мелочи, и я ненадолго отключилась. А когда снова прислушалась, оказалось, что он говорит, понизив голос, но я все равно расслышала.
— Если что случится, — говорил он, — если возникнет такая необходимость, в ризнице есть запасной комплект ключей. В ящике стола. К ключу от боковой двери привязана желтая ленточка.
— Поняла, — сказала Карен. — Спасибо.
Они тихо вышли и гуськом пошли через зал, а потом скрылись за боковой дверью. В открытом проеме на миг предстал внешний мир: снаружи собралась здоровущая толпа и целая куча полицейских. Когда дверь открылась, разом засверкали фотовспышки — прямо цветомузыка на дискотеке. Блин, что там такое творится? Люди орут, все какие-то возбужденные. Выходившие из аббатства, казалось, тоже опешили, а я быстренько спряталась, чтобы меня не видели.
Последним выходил Саймон, в руке у него позвякивала большая связка ключей. Перед тем как захлопнуть дверь, он приостановился, оставив щелку сантиметров в пять:
— Спокойной ночи, дамы. Добрых снов.
На лице промелькнула нервная улыбка, он затворил дверь, послышался скрежет большого металлического ключа — странный, потусторонний звук.
Снаружи, за окнами, небо полыхало, будто там пускали фейерверк, озаряя заодно и внутренность аббатства. Я прислонилась к двери и вслушивалась в шум.
— Ну ладно, — сказала Карен. — Давай посмотрим, что там принесла Энн, а? Вообще, будет интересно, как будто мы с тобой в походе. Ты когда-нибудь ходила в поход, Джем?
31
Мы развернули пакеты с едой. Энн принесла бутерброды, самодельный пирог, чипсов. Карен налила нам по чашке чаю, и мы уселись по разные стороны стола.
Я все ждала расспросов, ждала, когда Карен потребует объяснений, но поначалу она просто болтала про близнецов, про шумиху в газетах. Оказалось, что репортеры просто встали лагерем у них под дверью. Я подумала: она ведь, наверное, спросит про числа, небось слухи до нее уже дошли, но она, понятное дело, задала вопрос, какой обычно задают все мамы:
— А что там у вас с Терри — с Жуком, а? Вы теперь не только друзья?
Мне не хотелось о нем говорить — уж всяко не с ней, — но тут я сообразила, что хорошо бы залучить ее на свою сторону.
Я подумала: она ведь, наверное, спросит про числа, небось слухи до нее уже дошли, но она, понятное дело, задала вопрос, какой обычно задают все мамы:
— А что там у вас с Терри — с Жуком, а? Вы теперь не только друзья?
Мне не хотелось о нем говорить — уж всяко не с ней, — но тут я сообразила, что хорошо бы залучить ее на свою сторону. Кто знает, а вдруг она поможет мне снова с ним увидеться? Поэтому я не послала ее куда подальше, хотя в первый момент собиралась сделать именно это.
— Только друзья, — пробормотала я. — Очень хорошие друзья.
По лицу расползлась предательская краска, черт бы ее подрал. Блин, как это паршиво, когда тебя выдает твое собственное тело. Карен все заметила, улыбнулась.
— Но он тебе нравится, — сказала она игриво.
Внутри жгло, как огнем. Да, он мне нравится.
Каждую минуту каждого дня я думаю только о нем. Без него мне больно. Я люблю его. Только все это мне ни за что не сказать вслух — никому, кроме, может быть, него.
— Да, нравится, — проговорила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, пытаясь остудить пылающую кожу лица и снова обрести нормальный вид. — И мне обязательно нужно его увидеть. Это очень важно, Карен. Мне нужно его увидеть.
Она понимающе улыбнулась мне, подмигнула:
— Я понимаю, что ты чувствуешь. Тоже, знаешь, когда-то была молодой. — Сколько этих расхожих фразочек пожилых теток она еще собирается на меня вывалить? — Ты его скоро увидишь, Джем. Да, его задержали, но никто же не думает, что бомбу подложил один из вас. Тебя хотят опросить как свидетельницу. Ну и потом, эта история с угнанными машинами — и что вы там еще натворили за последние дни. Кроме того, мы так пока и не знаем, что они решили по поводу этого ножа в школе… — Она вздохнула. — Я не хочу сказать, что все так уж распрекрасно, потому что на самом деле все довольно паршиво, но со всем этим можно разобраться. От тебя требуется одно: честно рассказать все полиции, и потом, рано или поздно, ты увидишься с Жуком.
— Потом меня не устраивает, — выпалила я.
— Надо учиться терпению. Знаю, это нелегко…
— Просто нет времени ждать! Мы должны увидеться до пятнадцатого!
— Перестань глупить. Вам по пятнадцать лет. У вас вся жизнь впереди.
— Да нет же! Вы ничего не понимаете!
— Тогда расскажи, как оно на самом деле.
Выбора не было, и я рассказала. Про числа, как рассказала Жуку в тот день, когда «Лондонский глаз» взлетел на воздух.
Пока я рассказывала, Карен было явно не по себе, она мяла в пальцах фольгу — обертки от пищи, а когда я закончила, она рассмеялась, нервно и пронзительно.