— Корсаков, если мне дверь входную вынесут — сам делать будешь, — крикнула вслед госпожа Флора.
Выскочив на улицу, он бросился вниз по Спартаковской улице и остановился только на площади Разгуляй. Как они смогли его выследить? Впрочем, что теперь об этом думать. Лишь бы у Ларисы все обошлось.
Корсаков остановил частника и попросил отвезти его на Калининский проспект. Пожилой водитель понимающе кивнул.
— Меня тоже коробит от новых названий. Хотя и то сказать: какие же они новые, если уж лет десять как сменили старые? Молодежь и не помнит таких названий: Калининский проспект, площадь Дзержинского.
Одних вождей скидываем, других ставим.
Они немного поспорили дорогой, стоит ли переименовывать Ульяновск в Симбирск, а Северодвинск в Молотовск. Сошлись на том, что пошли они все куда подальше, пусть переименовывают хоть что, лишь бы жить нормально можно было.
Корсаков расплатился и вышел возле кинотеатра «Октябрь», осмотрелся. На противоположной стороне проспекта, возле «Метелицы», как всегда тусовался народ. Вечер был теплым, безветренным. Небо было чистое, но о существовании звезд можно было только догадываться — рекламная подсветка погасила их, заменив огнями всех цветов радуги.
По подземному переходу Корсаков перешел проспект и углубился в Арбатские переулки. Большим Афанасьевским он прошел до Сивцева Вражка, дворами добрался до Плотникова переулка, где возле гостиницы его должен был ждать Федоров. Корсаков остановился в тени дома. В начале переулка, возле ресторана «Арбат?Италия», стояли несколько иномарок. Одна из них, «Опель» с затемненными стеклами, почему?то показалась Корсакову подозрительной. Он постоял, всматриваясь, но похоже, что в машине никого не было. Сам переулок был пуст, хотя справа, на Старом Арбате еще бурлила жизнь — оттуда доносилась музыка: пиликала гармошка, кто?то ревел в микрофон под караоке о том, как ему дороги подмосковные вечера, из ресторана доносился утомленный голос Тото Кутуньо. Ярко освещенный Арбат казался отсюда, из темного переулка, светлой рекой, наполненной бодростью и жизнью.
Корсаков вышел из тени и тотчас из подворотни показалась знакомая фигура участкового. Он был в форме, фуражка надвинута на глаза, плащ туго подпоясан. Игорь пошел ему навстречу. «Как на дуэли, — невольно подумалось Корсакову, — «…теперь сходитесь. Хладнокровно, еще не целя два врага походкой чинной тихо, ровно, четыре перешли шага…».
Когда Федоров был совсем рядом отсвет фонаря упал ему на лицо и Корсаков увидел, что участковый отчаянно ему подмигивает. Игорь невольно остановился и разобрал шепот старшего лейтенанта:
— Беги, дурак, беги отсюда. Я думал — ты сообразишь… — Федоров внезапно прыгнул вперед, неловко пытаясь схватить Корсакова за куртку. Совсем рядом оказались его глаза, Игорь ощутил тяжелый водочный перегар, — беги же, идиот! Ну!
Вывернувшись из захвата, Корсаков, развернувшись, ударил Федорова в подбородок. Участковый охнул, отлетел назад, споткнулся о бордюр и грохнулся на асфальт.
Взревел двигатель «Опеля», снопы света залили переулок. Корсаков поднял руку, защищаясь от слепящего света. Машина прыгнула вперед, он едва успел отскочить, почувствовал удар по ноге, не удержавшись, покатился по земле. Под визг тормозов иномарка встала. Корсаков вскочил на ноги и бросился в подворотню. Позади хлопнули дверцы автомобиля.
— Стой! Стой, тебе говорят! Стоять, милиция!
Как бы не так, милиция… Ну, Семеныч, ну, сукин сын…
Ноги были словно ватные. Так бывает в кошмарах, когда надо бежать, а ноги не слушаются и воздух становится плотным, тормозит движение, хватает за одежду.
В детстве, когда Корсаков случайно забрел не в свой район, ему пришлось убегать от местных пацанов. Они тогда враждовали район на район и били всех, кто покажется не на своей территории. Главное в таких случаях — набрать скорость, а там пусть попробуют отыскать его в переулках.
Корсаков пробежал через мимо гостиницы. «Стетсон», повиснув на шнурке, бился за спиной, как пойманная в сачок бабочка. Направо нельзя — там сплошные посольства, огороженные заборами, там не спрячешься… Он оглянулся. Его преследовали трое. Грамотно отжимая Корсакова от Садового кольца, они гнали его во дворы, где было безлюдно.
Во Власьевском Корсаков врезался в группу подростков, видимо футбольных фанатов — они были в одинаковых шарфах, распевали песни и размахивали пивными бутылками.
Во Власьевском Корсаков врезался в группу подростков, видимо футбольных фанатов — они были в одинаковых шарфах, распевали песни и размахивали пивными бутылками. Вслед ему понеслись ругательства, просвистела бутылка. Где?то здесь выселенный дом… Игорь с разбегу перемахнул груду мусора и, ворвавшись в подъезд, взлетел на второй этаж. Подобравшись к оконному проему он осторожно посмотрел вниз.
Трое преследователей остановились посреди двора, посовещались. Двое вошли в подъезд, один остался внизу, настороженно шаря взглядом по окнам. Корсаков выругался — сам себя загнал в ловушку. Передвигаться бесшумно здесь невозможно, а любой шорох неминуемо выдаст его. Кто же это такие? Неужели Жуковицкому так понадобились картины, что он нанял бандитов? Нет, вряд ли участковый согласился бы им помогать. Он тертый калач, его и не такие пытались запугать во время беспредела начала девяностых годов. Федоров вывел их на Корсакова, однако дал ему шанс бежать.