Начался дождь: сначала он легонько постукивал в окна, затем стал стучать сильнее, а потом звук перешел в равномерную гулкую дробь — это капли барабанили по крыше. Дождь принялся отбивать стаккато на плитах дорожки, и потоки воды стремительно забурлили в водостоках.
Внезапно Кип повернул голову.
— Что это?
— Где?
— Звук, как будто кто?то закрыл дверь… где?то внутри дома.
— Я слышала его. Но мне показалось, как будто хлопнули дверцей машины снаружи.
— Может быть, — произнес Кип с сомнением.
Он посмотрел на девушку, затем прошел по коридорчику в холл.
Дверь ванной была приоткрыта. Хотя раньше она была закрыта. Кип открыл ее полностью и вошел в ванную. В воздухе витал горячий пар и слабеющий запах лосьона для бритья. Крышка от туалетного сидения была прислонена к стенке с аптечкой среди беспорядочного нагромождения коробочек и тюбиков. Зубная щетка Кипа лежала на полу посредине комнаты, ее щетинки слиплись от красной грязи.
Он переступил через нее, глянул на мокрый круглый отпечаток в ванной и открыл дверь в спальню. Постель была измята. На подушке красовались два скомканных нейлоновых чулка, серое платье валялось на полу, закрывая кучу, которая, по?видимому, представляла собой пару туфель. Кип обошел эту кучу и направился в комнату в форме литеры L, дальний угол которой был срезан и образовывал кухоньку.
Дверь в гостиную была открыта. Кип вошел и услышал голос Нэнси Леберт, которая как раз в этот момент говорила:
— А почему вы не едете домой?
Она стояла возле стола, босая, сжимая в руке с запачканными красной краской костяшками черную сумку из искусственной кожи. Ее лопатки были похожи на ощипанные костлявые крылья. Ее комбинация была сморщена и косо висела на ней, одна бретелька бюстгальтера была прихвачена булавкой.
Она повернулась лицом к нему, ссутулившаяся и неуклюжая, уставившись на него большими зеленоватыми глазами, которые лихорадочно блестели.
— Привет, Кип, — обратилась она к нему, — не кажется ли тебе, что ей необходимо уехать домой?
У Нэнси были ярко?рыжие волосы: не цвета моркови, и не цвета хны, но того настоящего, темного, блестящего рыжего цвета, который можно увидеть только раз в жизни. У нее была бледная кожа, которая хорошо сочеталась с цветом волос, но еще больше ухудшала ее внешность. Ее тонкое лицо было покрыто пятнами и кучей прыщей. Оно выглядело как нечто, что необходимо было бы спрятать. Ее глаза как будто не принадлежали этому лицу.
Они, казалось, не могли принадлежать ни одному лицу: они были чересчур огромными и чересчур блестящими, а белки имели желтоватый оттенок обесцвеченных зубов.
Кип обратился к ней.
— Нэнси, можно тебя попросить об одолжении?
— Она должна уехать домой. Это неправильно, что она находится здесь, Кип.
— Мы поговорим об этом позже, — ответил Кип, непроизвольно сжимая руки. — Сначала сделай мне одолжение.
— Хорошо, какое?
— Пойди и надень платье. Пожалуйста.
Она задумалась.
— Хорошо, — сказала она конфиденциальным тоном, — если она не хочет уйти, то нам остается сделать вид, что ее здесь нет.
Она промаршировала мимо Кипа в спальню. Через мгновение они услышали, как заскрипели пружины, когда она села на кровать.
— Что ты собираешься делать? — тихо спросила Анжелика.
Он сел возле нее, стараясь развеять неловкость.
— Отвезти ее домой.
— Кип, эту девушку необходимо поместить в психиатрическую лечебницу.
— Я знаю. Джордж хотел поместить ее под опеку еще несколько лет тому назад, но ее мать не соглашалась с этим. Она воспринимала это, как личное оскорбление. Я не могу ее поместить в больницу; это могут сделать только родственники.
— Вызови полицию. Пусть ее арестуют за умышленное нанесение вреда. Я понимаю, как это звучит, но это лучшее, что ты можешь для нее сделать.
Нэнси вышла из кухни, на ней было серое платье, но оно было не застегнуто, и один чулок. В одной руке она все еще держала черную сумку, в другой она сжимала бутылку сливового сока.
— Хотите сока? — спросила она весело.
— Нет, спасибо, — ответил Кип — Нэнси…
Она захихикала и вновь скрылась из поля зрения. Они услышали стук бутылок в холодильнике, а затем вновь установилась тишина, и был слышен только шум дождя.
Через несколько минут эта тишина их насторожила. Сначала Кип позвал Нэнси, а затем пошел посмотреть, что она делает. Окно в спальне было открыто, потоки дождя заливали кровать и пол. Нэнси в комнате не было.
Следующее утро было скверным. Будильник поднял Кипа с постели в шесть тридцать утра. Кип запел, принимая душ, хотя это не входило в его привычки, и только тут все вспомнил. Он завернулся в полотенце и побрел в гостиную, чтобы убедиться, что это был не сон. Но это была реальность: на стене над кушеткой остались дырки от гвоздей, повсюду остались мелкие следы красной краски, которые ничем не смыть, а возле двери было то самое место, где Анжелика сказала слова, которые будет трудно взять назад.
Кип предавался размышлениям о вчерашних событиях до тех пор, пока яйца не сковородке не стали жесткими, как подошва. После исчезновения Нэнси они долго обсуждали вопрос о том, что Кип должен вызвать полицию, причем вся логика была на стороне Анжелики, а Кип ничего не мог ей противопоставить, кроме того, что он знал, что будет чувствовать себя как палач на Голгофе, если он сделает это, не испробовав сначала какие?то другие пути.