Позолоченная корова.
Или золотой теленок.
Он повернулся и посмотрел на Нэнси.
— Ты же не…
— Я молилась всем, кому могла, — сказала она.
В этих застывших глазах была боль, такая глубокая и такая большая, что ему стало больно смотреть в них, но он не мог отвести взгляд.
Он положил руки ей на плечи.
— Нэнси…
— Но никто не ответил мне. Или я не расслышала?
Он отпустил ее.
— Нет, — сказал он, — я полагаю, они не ответили.
В комнату вошла Анжелика, свежая и порозовевшая, застегивая пояс платья. Ее выражение слабого удивления превратилось во что?то более острое, когда она увидела ящик.
— Кип, а это для чего?
— Обычная вещь, — пояснил он. — Я больше не могу ждать, Анжел, — вчера вечером я думал, что смогу, но теперь все гораздо хуже. Я даже не могу тебе описать, насколько все плохо. Это должно произойти сейчас. Прости.
— Ты… — начала она и прикусила нижнюю губу. — Хорошо, если положение дел таково, то конечно, Кип. — Она опять посмотрела на ящик. — А что ты собираешься делать с этим?
— Просто забраться в него и находиться там, — произнес он напряженно, — пока эта банда духов не уберется. Или пока я не умру.
— Но ты же не знаешь, сработает ли это…
— Сработает. — Он изогнулся и втиснулся зигзагообразно в упаковочный ящик. Ящик был достаточно велик, и Кип помещался в нем, если нагибал голову и сгибал колени; он не мог присесть в нем и не мог стоять. — Это как раз то, о чем я забыл, наверное, просто не хотел помнить. Некоторые вещи никто не любит, за исключением мазохистов, а я не отношусь к ним. Старая формула. Бичевание. Дыба, тиски для больших пальцев, пытка водой. — Он постарался улыбнуться.
— Это то же самое, только более современный подход. Дешевле, а по эффективности то же самое.
Он добавил:
— Эта операция продлится определенное время, так что если тебе нужно уйти…
Она заколебалась, глядя на него здраво и озадаченно.
— Кип, я себя чувствую гадко от того, что я должна уйти… Но я вернусь, — сказала она, поворачиваясь, — и постараюсь это сделать как можно скорее.
Она оделась и вышла в течении пяти минут, а затем в комнате установилась полная тишина. Нэнси села на кушетку, поставив ноги вместе, а руки положив на колени, и наблюдала за ним, ничего не говоря. Кип скрючился в ящике.
После первой же минуты нахождения в ящике его колени и задняя часть шеи начали ныть. Его голова была зажата в угол между верхней и боковой частью ящика; он мог ее немного опустить, но не мог поднять; его колени были опущены настолько, насколько это можно было сделать в таком узком пространстве.
Позже боль перекочевала в плечи и грудь. Складывалось такое впечатление, будто ему на грудь положили тяжелую металлическую плиту; он мог ощущать ее вес при каждом вздохе.
Следующими были лодыжки. Он мог немного перемещать ноги, но каждое изменение позиции давало облегчение только на несколько секунд; затем резкая боль сводила каждую лодыжку еще сильнее, чем до этого.
Затем начались судороги: в икрах, в бедрах, в груди, в паху.
Он дышал с затруднением, короткими, резкими вздохами. В его сжатой груди сердце неритмично трепетало, как пойманная птица, а кровь стучала в висках так, как будто вот?вот вырвется наружу. Тяжесть в голове и плечах была прямо Атлантова, как будто он держал на себе весь мир.
Внутри него какой?то голос все время нашептывал: «Достаточно, ты попробовал, ты сделал все, что мог. Оставь это, ты не можешь ничего поделать с этим, хватит. Никто не может делать с собой такое.» Его тело выгибалось, рвалось наружу. Было бы так легко… «Конечно, легко», — нашептывал голос, — «только попробуй…»
Но глубоко внутри себя он нашел нечто, на что он смог опереться. Он немного повернулся, что означало, что он остается в ящике, вместо того, чтобы выйти из него. Пытка продолжалась.
После длительного периода мучений к нему подошла Нэнси и обтерла его лоб холодной, влажной тряпочкой. Он покосился на нее.
— Все в порядке? — спросила она.
— Конечно, — слабо ответил он. — Нэнси…
— Что, Кип?
— Зажги сигарету.
Она отошла, затем подошла с сигаретой. Он заметил, как дрожат ее пальцы, когда она подносила спичку к сигарете. Она держала зажженную сигарету, и это было то, чего ему в данный момент хотелось больше всего на свете.
— Я передумал, — сказал он. — Ты выкуришь ее.
Через какое?то мгновение она хотела отойти от него, но он попросил:
— Останься здесь. Выкури ее здесь.
Он наблюдал, как светится кончик сигареты, как клубится дымок, голубой возле горящего конца сигареты и туманно?серый, когда она выдыхала его. Он вдыхал сигаретный дым и его подвергаемое пыткам тело стало корчиться от мук голода. Нэнси докурила сигарету почти до конца, и только тогда он позволил ей наконец отойти.
Новая мысль пришла ему в голову сквозь боль и жажду, и он дал Нэнси новые указания.
— Принеси бутылку ржаного виски. Нет, пять бутылок. И две кварты пива. Действуй.
Ее юбка зашелестела, когда она уходила. Кип пробормотал:
— Попробуем алкогольное отравление. Выдержу все. Останусь здесь навсегда, напившись.
Ее долго не было.
Нэнси влетела торопливо, хлопнув дверью, и со звоном поставила бумажный пакет на ковер, тяжело дыша. Она посмотрела на него, ничего не говоря.