Ученые молча кивнули, даже Спеер не рискнул иронизировать на эту тему.
— Потому?то вы и здесь, господа, — продолжил Кристенсен. — Мы не могли вас открыто пригласить, поэтому и пришлось прибегнуть к таким… э?э… необычным методам.
— Это понятно и ребенку, — буркнул Боган. — Не ясно другое: почему именно мы оказались на космодроме? Мы же ничего не смыслим в оружии…
— Дайте мне фотографии, Гленн, — вместо ответа сказал Кристенсен.
Де Витт достал из портфеля конверт и вручил его своему начальнику. Тот взял одно фото и протянул его Богану. Ученые увидели изображение металлической пластины, прикрепленной к торцу полуразрушенного прибора с широким раструбом наверху. На пластине четко выделялась вязь из букв — незнакомых, но чем?то напоминающих по форме арабские.
— Это… это их письмена?
Кристенсен кивнул.
— Это нечто вроде «инструкции» к прибору, который был классифицирован нашими инженерами как кислородный генератор. У нас имеется несколько таких табличек, а также довольно обширный архив, найденный в расколотом сейфе. Покидая Гассенди, пришельцы оставили его — возможно, им было в то время не до бумаг. Мы хотели бы, чтобы вы помогли прочитать записи пришельцев.
Ученые переглянулись. Боган бросил на Кристенсена грозный взгляд и встряхнул своей львиной гривой; казалось, он вот?вот зарычит. Но вместо этого он мягко произнес, словно обращаясь к ребенку?несмышленышу:
— Господа, вы слышали что?нибудь о лингвистике?
— Кое?что, хотя и немного, — бодро ответил Кристенсен. — Зато мы наслышаны о блестящих научных достижениях вашей великолепной четверки. Каждый из вас прославился своими успехами в разгадывании кроссвордов древних языков. Мы надеемся, что вы и здесь сотворите чудо.
Боган посмотрел на него как на студента?двоечника:
— Вы несете чушь, полную чушь! Одно дело работать с земными языками, как правило тесно связанными с десятками других, хорошо известных — я уже не говорю, что они питаются общими для обширных регионов культурными и историческими традициями. Но язык существ с другой планеты, о которых нам ровно ничего не известно… Бред, чистейшей воды бред!
Кристенсен кивнул.
— Я понимаю, это будет сложно, невероятно сложно… Но прилететь в Гассенди было тоже трудно, уверяю вас. Уровень земной техники еще не созрел для полетов на другие планеты, мы во многом рисковали, и тем не менее достигли своей цели. Уверен, и вам это удастся…
— …если мы очень постараемся, — ухмыльнулся Спеер. — Всего?то дел: взять и очень постараться!
— Кроме того, у вас будет и определенная почва под ногами, — невозмутимо продолжил Кристенсен, словно не заметив ядовитой реплики. — Я имею в виду «инструкции» к десяткам машин и приборов; наши инженеры уже составили о них определенное мнение и даже попытались разработать свои «инструкции» по их применению. Разве этого мало? Де Витт будет плотно работать с вами, он прекрасный инженер.
Де Витт молча кивнул.
Кристенсен поднялся и пошел к выходу из зала, давая понять, что дискуссии не будет. У порога он обернулся и твердо сказал:
— Считайте, что вы призваны в армию, джентльмены, для выполнения особо важного задания, связанного с вопросами государственной безопасности.
Кристенсен поднялся и пошел к выходу из зала, давая понять, что дискуссии не будет. У порога он обернулся и твердо сказал:
— Считайте, что вы призваны в армию, джентльмены, для выполнения особо важного задания, связанного с вопросами государственной безопасности. Президент выразил надежду, что вы не пожалеете усилий в решении этой задачи. Учтите, вы будете иметь дело со сверхсекретными документами… Впрочем, об этом вас проинструктирует Де Витт. Доброй ночи.
Кристенсен вышел из зала, за ним последовал Де Витт.
Спеер разразился хохотом, а Боган начал раздраженно бурчать. Слова «фабрикант», «делец» были самыми слабыми из его выражений, в подборе которых он не особенно стеснялся. Лизетти, напротив, радостно потирал руки — он обожал неразрешимые загадки.
Сам же Файрли не мог разобраться в своих чувствах. Все, что говорил Кристенсен о подходах к разгадыванию письменности пришельцев, казалось полнейшей чушью… Однако какова проблема!
Так или иначе, он волей случая вынесен из тихой академической кельи на фантастическую вершину, откуда можно либо с грохотом упасть, либо…
В зал вошел Хилл и почтительно произнес:
— Разрешите, господа, я покажу ваши комнаты. Утром я провожу вас в кабинеты и лаборатории, где вы найдете все необходимое.
Они вышли из административного корпуса. Ночь была ветреной, в воздухе неслись мириады колючих песчинок, затрудняющих дыхание, но небо было чистым. Файрли взглянул на россыпи дрожащих звезд и вспомнил слова Кристенсена о галактической войне между двумя суперцивилизациями. Он попытался представить, что стоит перед панорамой опустевшего поля битвы, где, наверное, еще носятся обломки боевых звездолетов и застывшие тела инопланетян, но тут Хилл шепнул ему на ухо:
— Боб, вы не против перекинуться на сон грядущий в картишки? Мне сегодня рассказали такой анекдот — обхохочешься…
— Бред… бред… — прошептал Файрли и, зевнув, пошел спать.
Глава 4
Сильный мужской голос доносился из глубин времени и пространства. Слова были непонятны, но голос сам по себе завораживал. В его интонациях чувствовались властность и мощь, несгибаемая воля и открытость. Впрочем, может быть, Файрли это только показалось?