Он привел Корсакова к гаражам, примыкавшим к дому, попросил подождать и скрылся в одном из них. Корсаков закурил, присел на поваленное дерево и приготовился к долгому ожиданию. Однако через несколько минут дед появился в компании двух мужиков лет сорока. Один нес ящик с плотницким инструментом. Корсакову дед представил их как мастеров на все руки — «хоть машину починить, а хоть и телевизор поправить».
Оглядев фронт работ, мужики сообщили Корсакову, что косяк надо менять обязательно, дверь покупать новую, замок вставлять свежий и вообще, в квартире пора делать ремонт, и они за это возьмутся. Корсаков остановил их энтузиазм, сказав, что надо только сделать так, чтобы дверь закрывалась на ключ, а ремонт, косяк и новая дверь могут подождать. Сошлись на двух сотнях мужикам и бутылке деду Матвеичу.
Пока работа кипела, Игорь сидел у Матвеича на холостяцкой кухне, пил жидкий чай и слушал, какой хороший Жорик, пока трезвый. А вот если нетрезвый, то Жорик был плохой — мог и в морду дать, если слово поперек скажешь. «Потом, правда, каялся и водочкой угощал, да». Дед облизнулся, и Корсаков, уяснив намек, отсчитал ему на бутылку. Дед выскочил и почти моментально вернулся с двумя бутылками мутноватой жидкости. Корсаков пить отказался, чем вызвал уважение, а тут и мужики подоспели.
— Принимай работу, хозяин.
Игорь прошел на лестницу, подергал дверь. Косяк трещал, но держался крепко. Корсаков расплатился с мужиками, завесил разбитое окно одеялом. Заперев дверь, он оставил уже сильно хмельному Матвеичу свой телефон, наказав звонить, если с квартирой что не так, и с чувством выполненного долга вернулся домой.
Анюты еще не было.
Корсаков прошелся по Арбату. Коллеги уже собирались домой: день кончался, и туристы, в основном, спешили в кафе и ресторанчики. Кусок улицы возле скульптуры принцессы Турандот был огорожен лентой. Внутри ходили два?три штатских, и маялся сержант из пятого отделения. Из разговора Корсаков узнал, что у принцессы опять отпилили руку, причем, при всем честном народе, белым днем. Зеваки восхищались умельцами, насмешливо подкалывая милицейское начальство: что, мол, ответ будет адекватным?
Посидев на скамеечке возле Булата Шалвовича и сфотографировав пару забредших на Арбат японцев по их просьбе, Корсаков вернулся в особняк. Анюты не было. Он взглянул на часы. Девятнадцать тридцать… В душу начали закрадываться нехорошие мысли. Анюта обычно говорила, когда вернется, но сегодня то ли спешила, то ли решила наказать Корсакова за вчерашний скандальчик, потому что скандалом перепалку в присутствии магистра не назовешь, и отбыла, ничего не сказав. «Могла бы и позвонить», — подумал Корсаков, начиная раздражаться.
Он перемыл кисти, развернул мольберт с картиной к окну. Полотно, в общем?то, было закончено, непрописанной оставалась только фигура Хельгры. Корсаков задумался, вспоминая, какой он хотел ее изобразить. Надменной победительницей, недоступной, но желанной? Или, может быть, смягченной победами женщиной, в глазах которой светится обещание даровать блаженство лучшему из воинов? Помнится, когда она говорила с ним, на талии у нее был пояс с изображением свившихся в свастику драконов. Тогда он не придал этому значения, но теперь это показалось ему важным. Такие же драконы были на амулете, который он надел на шею, о чем потом сильно пожалел. Амулет Корсаков повесил на гвоздь, вбитый в стену над столом. Сейчас амулета на стене не было. Игорь перебрал эскизы, которыми был завален стол, осмотрел комнату, даже заглянул под стол.
Или амулет взяла Анюта, или… нет, магистр был постоянно на глазах, а Лене Шестоперову амулет до лампочки.
Корсаков закрыл глаза и попытался представить амулет. Это удалось без усилий, вот только драконы светились красным светом, под стать своим рубиновым глазам. Чешуя на боках топорщилась и вроде бы ходила волнами, будто драконы ожили и вот?вот готовились плюнуть огнем. Игорь помотал головой. Да что, в самом деле, дался ему этот амулет, и куда, черт ее возьми, пропала Анюта?
За окном смеркалось. Корсаков убрал кисти, так и не сделав ни одного мазка, закрыл этюдник. Не хотелось звонить Александру Александровичу, но, видимо, придется. Игорь нашел в телефонной записной книжке номер его телефона. После пятого гудка в трубке раздался недовольный голос Сань?Саня.
— Слушает Кручинский.
— Добрый вечер, Александр Александрович! — Корсаков постарался придать голосу нейтральные нотки. — Это вас Корсаков беспокоит.
— Ну, и чего надо? — вежливость не входила в число достоинств Сань?Саня.
— Я бы хотел узнать, когда Анюта появится дома? — сдерживаясь, спросил Корсаков.
— А я откуда знаю?
— Не понял… Она ведь поехала к вам, помогать выбрать место под офис.
— Вы, милейший, или опять с похмелья, или еще не протрезвели. Сегодня я дочь не видел, да и офис мне на хрен не нужен.
Корсаков почувствовал, как сердце ухнуло в пятки, а по спине пополз холодок.
— Вы еще прислали за ней собственный джип, — уже теряя надежду, сказал он.
— Я? — последовала долгая пауза. — Что ты плетешь? Какой джип? Я никого не присылал!
Вспугнутой стаей птиц заметались мысли. Корсаков сглотнул ставшую вязкой слюну.