— Если у кого?то из них есть папа с большими связями, то получится, что ребята принесли тактику в жертву стратегии. Так что в этом, уважаемый… — Корсаков обернулся к магистру. Тот исчез, будто испарился, как капля воды с раскаленного камня. — Интересная манера завершать спор, — пробормотал Игорь, сунул пустую бутылку давно стоявшему рядом бомжу и направился домой.
Возле двери особняка стоял зиловский «Бычок». Водитель спал на руле, два здоровенных мужика в синих комбинезонах сидели на бордюре и курили. Судя по устилавшим землю окуркам, сидели давно.
Водитель спал на руле, два здоровенных мужика в синих комбинезонах сидели на бордюре и курили. Судя по устилавшим землю окуркам, сидели давно. Увидев, что Корсаков ковыряется ключом в замочной скважине, один из мужиков с крутыми плечами и перебитым носом, поднялся и подошел к нему.
— Простите, это не вы вчера шкаф покупали? — хмуро спросил он.
— Шкаф? А?а?а… да, хозяйка особняка говорила, что приобрела мебель. — Лица у грузчиков были суровые, и признаться, что к «хозяйке» он имеет отношение, Игорь не решился.
— Ты ей кто?
— Да так, — замялся Корсаков, — помощник по хозяйству.
— Вот… баба! — мужик плюнул на асфальт. — Договорились же, что в три часа, в рот ее…, подвезем. Приезжаем,… ее мать, а тут никого. Два часа, чтоб у нее… на лбу выросла, сидим, кукуем. Я б ее в…, а потом…, и чтобы служба медом не казалась -…!
— Это интересно, — задумался Корсаков, однако тут же спохватился: — Да вы заносите, я знаю, куда его ставить.
Грузчики разбудили шофера. Тот подал машину вперед, развернулся, открыл створки задней двери. Корсаков заглянул внутрь и присвистнул: шкаф даже лежа занимал половину кузова.
— Посторонись! — мужик с перебитым носом отодвинул Игоря в сторону.
Вдвоем с напарником они выгрузили чудовище на улицу, посовещались, измерили рулеткой дверь особняка, потом шкаф.
— Дуб,… его…! — грузчик прихлопнул по темному дереву ладонью, похожей на лопату. — Теперь таких не делают.
— И хорошо, — сказал второй, — не то два?три таких чуда перенесешь, и себе гроб заказывай.
Дверцу шкафа занимало огромное потускневшее зеркало. Мужики проверили, заперты ли дверцы, завалили дубовое чудовище на бок, подсунули широкие ленты, и, крякнув, понесли в особняк. Корсаков шел сзади, пытаясь корректировать движение.
— Осторожно, порожек, ступеньки начинаются…
— Ты бы лучше свет зажег, — пробурчал грузчик.
— Нет на лестнице света, мужики.
С разгону грузчики одолели лестницу, отдуваясь, поставили шкаф на пол.
— Куда его?
Был соблазн поставить к стене — загородить вчерашнюю картину Леонида Шестоперова «Поцелуйте меня в задницу!», — но Корсаков поборол искушение и попросил занести в спальню. Шкаф занял треть и так небольшого помещения.
— А клопов в нем нет? — забеспокоился Корсаков.
— Вот пусть твоя хозяйка и проверит, — мужики передали ему ключ от шкафа и, не попрощавшись, затопали вниз по лестнице.
Корсаков проводил их и поднялся в спальню. Открыл скрипнувшие дверцы, выдвинул ящики. Клопов не наблюдалось.
— И то хорошо, — подмигнув мутному зеркалу, он направился в холл.
Стол был завален вчерашними объедками. Поболтав остатками коньяка в бутылке — Леня не смог допить, — Игорь поставил бутылку в холодильник и принялся за уборку.
Загрузив посуду в машину, он подмел пол, выбросил раздавленные тюбики из?под краски и принес бутылку со скипидаром. Предстояло самое трудоемкое — уничтожить творение последователя Пикассо Леонида Шестоперова. Вздохнув, Игорь присел на корточки, намочил скипидаром тряпку и стал оттирать стены.
* * *
Он встретил Анюту внизу, возле двери, поцеловал в щеку и, обняв за талию, повел вверх по лестнице. В холле царил полумрак, горели свечи. На накрытом хрустящей скатертью столе стояли хрустальные бокалы, в вазе возвышалась белая роза, играла тихая музыка.
— Что, продолжение праздника? — спросила Анюта, искоса взглянув на Корсакова.
— Нет, просто этот вечер наш. Я заказал в «Праге» тушеного в белом вине судака, соленые грибочки, молодой картофель. Чувствуешь, какой запах?
— Чувствую. Скипидаром воняет.
— Это быстро выветрится. На всякий случай я взял бутылку сухого вина, но если не хочешь… Никого не пустим, будем вдвоем. И… м?м?м… в общем, прости меня, старого алкоголика, — Корсаков притянул Анюту к себе и уткнулся в ее волосы.
— Эх, пользуешься ты моей добротой, — вздохнула Анюта. — Ладно, кормить меня будут сегодня?
— Один момент, мадмуазель, — Корсаков метнулся к плите, подхватил металлический судок, поднес Анюте и жестом фокусника снял крышку. — Ну, что, опять скажешь: скипидаром воняет?
— Божественно! — Анюта принюхалась к поднимавшемуся над судком пару. — Я только руки вымою. Без меня не ешь, — крикнула она уже из ванной.
— Ни в коем случае.
* * *
Они лежали в постели усталые и пресыщенные любовью. Корсаков курил, стряхивая пепел в пепельницу, которую придерживал на груди. В окно вливался свежий ночной воздух, подмигивали звезды над крышей дома напротив. Огонек сигареты выхватывал из темноты балдахин и угол шкафа, стоявшего почти вплотную к кровати.
— Зачем ты его купила? — спросил Корсаков.
— Не знаю, — сонно ответила Анюта. — Бабушка как?то говорила, что у женщины должно быть свое зеркало и лучше, если оно старинное, с длинной памятью. То есть видело много людей, отражало их, запоминало. Образы людей откладываются в стекле, как кольца на дереве. Сколько лет прожило дерево, столько колец. Я зашла к знакомому антиквару. Будто что?то вело меня. Зашла, увидела, купила.