— Да? — закричал мистер Тоуд, вскакивая и хватаясь за палку. — Я моментально займусь ими!
— Бесполезно, Тоуд! — прокричал ему вдогонку дядюшка Рэт. — Иди и сядь спокойно, ты только беду себе наживешь.
Но Тоуд уже исчез, и удержать его не было никакой возможности. Он быстро шел по дороге, перекинув палку через плечо, пыхтя и бормоча себе под нос что-то сердитое, пока не дошел до парадных ворот. Тут из-за забора неожиданно выскочил большой рыжий хорек и наставил на него ружье.
— Стой! Кто идет? — крикнул он резким голосом.
— Чушь и чепуха, — отозвался Тоуд сердито. — Кто тебе позволил так со мной разговаривать? Выходи оттуда сейчас же, не то я…
Хорек больше не произнес ни слова, он вскинул ружье к плечу. Тоуд благоразумно бросился на землю, пригнулся, и — вжжик! — пуля просвистела у него над головой.
Потрясенный Тоуд поднялся на ноги и галопом помчался по дороге. Пока он бежал, он слышал отвратительный хохот хорька, который подхватили еще какие-то мерзкие тоненькие голосочки.
Он вернулся к дядюшке Рэту совершенно опрокинутый.
— А что я тебе говорил? — отозвался Рэт. — Бесполезно. У них выставлены сторожевые посты, и они все вооружены. Я тебе говорю: подожди пока.
И все же Тоуд не был склонен так уж сразу сдаваться. Он отвязал лодку и поплыл на веслах вверх по реке, где, как ему было известно, сад Тоуд-Холла спускается к самой воде.
Приблизившись к тому месту, откуда был виден его старый милый дом, он, перестав грести и облокотившись о весла, осторожно оглядел все вокруг. На первый взгляд было тихо, спокойно и безлюдно. Он мог спокойно обозревать фасад Тоуд-Холла, залитый лучами заходящего солнца, голубей, усаживающихся парочками на коньке крыши, сад, весь в цвету, бухту перед лодочным сараем, маленький деревянный мостик, который перекинулся через бухту; все было спокойно, необитаемо и, казалось, ждало его возвращения.
«Попробуем сперва проникнуть в лодочный сарай», — подумал Тоуд.
Он тихонечко поплыл к бухте и уже проплывал под мостом, как — бух! Огромный камень угодил прямо в лодку и пробил дно. Лодка тут же наполнилась водой и затонула, а мистер Тоуд оказался прямо в воде на глубоком месте. Подняв голову, он увидел у перил моста двух горностаев, которые перегнулись через перила и наблюдают за ним в полном восторге.
— Камешек следующий раз полетит в твою голову, Тоуди! — крикнули они ему.
Негодующий мистер Тоуд поплыл к берегу, а горностаи, поддерживая друг друга, чтобы не свалиться в воду, так и покатывались со смеху, с ними чуть не случилось двойной истерики, то есть по истерике на каждого, разумеется.
Тоуд должен был проделать весь долгий обратный путь пешком. Он рассказал дядюшке Рэту о неудаче, которая его вновь постигла.
— Ну а я тебе что говорил? — сказал дядюшка Рэт сердито. — Сядь и сообрази, что ты сделал. Потопил мою лодку, которую я так люблю! Попросту загубил мой прекрасный костюм, который я дал тебе поносить. Ну право же, Тоуд, свет не видел такого невозможного существа. Я удивляюсь, как это ты еще ухитряешься сохранять каких-то друзей.
Тоуд сразу согласился, что вел себя неправильно, признал свою глупость, раскаялся в своих ошибках и принес самые горячие извинения за потопленную лодку и испорченный костюм. И закруглил свою речь выражением искренней покорности, которая всегда обезоруживала его друзей и обеспечивала ему прощение.
— Рэтти! Я теперь понимаю, какой был своевольный и своенравный! С этого времени, поверь мне, я буду тихий и послушный и ничего не сделаю без твоего совета и одобрения!
— Ну, если так, — сказал отходчивый дядюшка Рэт, смягчившись, — тогда мой совет тебе: поскольку уже поздно, садись и ужинай. Ужин сейчас появится на столе. И пожалуйста, прояви побольше терпения. Я убежден, что мы с тобой ничего не можем предпринять, пока не повидаемся с Кротом и Барсуком, и не услышим от них последние новости, и все вместе хорошенечко не обсудим наши нелегкие дела.
— А-а, да, конечно! Крот и Барсук, разумеется. А где они сейчас? Я было о них совсем позабыл, — заметил Тоуд легкомысленно.
— И ты еще спрашиваешь! — сказал дядюшка Рэт с упреком. — Пока ты носился по всей стране в дорогих автомобилях, и скакал на кровных скакунах, и устраивал пикники с цыганами, эти два бедных преданных зверя торчали на улице в любую погоду, проводя суровые дни и ночи, патрулируя вдоль границ Тоуд-Холла, не спуская глаз с ласок и горностаев, соображая, обдумывая, планируя, как отбить назад твою собственность. Ты не заслужил иметь таких верных, таких преданных друзей, честное слово, Тоуд! Когда-нибудь, когда будет уже поздно, ты пожалеешь, что не ценил их!
— Я знаю, я неблагодарное животное, — заплакал Тоуд. — Давай я пойду и поищу их этой холодной и темной ночью, и разделю с ними все трудности, и постараюсь доказать… Постой! Кажется, я слышу звон тарелок и подноса. Ура! Ужин на столе! Давай, Рэтти!
Тут дядюшка Рэт вспомнил, что бедняга Тоуд долгое время находился на тюремном коште и поэтому не стоило на него сердиться. Он и сам последовал за ним к столу и, как хороший хозяин, просил его вознаградить себя за все прошлые лишения.
Они только успели покончить с едой и снова перейти в кресла, как раздался сильный стук в дверь. Тоуд перепугался, а дядюшка Рэт, таинственно кивнув, направился прямо к двери, отпер ее, и в комнату вошел дядюшка Барсук.