Ему показалось, что несколько часов прошло, пока он пересек последний внутренний двор, сумел отвертеться от настойчивых приглашений из последней дежурки, уклониться от протянутых рук последнего стражника, который, притворяясь очарованным, пытался обнять прачку на прощание. Но наконец он услыхал, как замок в калитке, вделанной в огромные наружные ворота крепости, защелкнулся за ним, ощутил прикосновение вольного воздуха к покрытому испариной лбу и понял, что он свободен!
У него закружилась голова от того, как легко совершил он этот подвиг, и он быстро зашагал туда, где мерцали огоньки ближайшего города. Он не имел ни малейшего представления, что ему теперь делать, и знал только одно, что ему нужно срочно убраться из тех мест, где леди, которую он вынужден был изображать, была такой известной и популярной фигурой.
Когда он, размышляя, вышагивал по дороге, его внимание привлекли красные и зеленые огни чуть поодаль от него и слегка в стороне от города, а слуха коснулось пыхтение паровозов и лязг товарных платформ на стрелках.
«Ага! — подумал он. — Вот это повезло так повезло. В данную минуту железнодорожный вокзал — это для меня самое нужное место на свете. И главное, мне не придется идти через город и делать вид, будто я прачка. Правда, мои находчивые ответы в стиле прачки послужили мне и помогли выбраться из тюрьмы, но они нисколечко не служат самоуважению».
Таким образом, он направился к вокзалу, изучил расписание и выяснил, что поезд, который шел примерно в том направлении, какое ему было нужно, должен отправиться через полчаса.
— И снова повезло! — заметил мистер Тоуд.
Его настроение еще улучшилось, и он направился в кассу покупать билет.
Он назвал город, который был расположен ближе всего к той деревне, где Тоуд-Холл был главной достопримечательностью, и машинально стал шарить в том месте, где находится жилетный карман, а в нем — деньги на билет. Но в дело вмешалось ситцевое платье, которое все еще было на нем и о котором он начисто забыл. Точно в дурном сне, он пытался победить эту жуткую незнакомую материю, которая, как ему казалось, ловит и держит его руки, и смеется, и издевается над ним, а другие пассажиры, выстроившись за ним в очередь, ожидали с нетерпением, давая советы более или менее полезные и отпуская замечания более или менее сердитые.
Наконец — он сам не понял, каким образом — он все-таки победил этот ситец, достиг того места, где от начала веков располагаются жилетные карманы, и не обнаружил там не только денег, но и решительно никакого кармана, где эти деньги могли бы помещаться!
С ужасом он вспомнил, что и пиджак, и жилет он оставил в покинутой темнице, а вместе с ними и записную книжку, бумажник, ключи, часы, спички, пенальчик с карандашами — все то, что придает смысл жизни и отличает зверя со множеством карманов от тех, которые имеют всего один карман или не имеют их вовсе, и прыгают, и бегают вокруг совершенно неэкипированные.
Приходя в отчаяние, он сделал безнадежную попытку спасти положение и сказал в своей прежней манере, которая была смесью манер богатого помещика и кембриджского профессора:
— Послушайте! Я забыл захватить кошелек. Дайте мне билет, и я пришлю вам деньги завтра. Имя мое хорошо известно в этих местах.
Кассир поглядел на него и на его поношенный чепчик и рассмеялся:
— Думаю, тебя и вправду хорошо знают в этих местах, если ты частенько пользуешься этой выдумкой. Отойдите от окна, госпожа, не мешайте другим пассажирам.
Какой-то старый джентльмен, который уже давно сверлил его пальцем в спину, оттолкнул его от кассы и, что хуже всего, назвал его «милейшая», что рассердило мистера Тоуда больше всего из случившегося с ним в этот вечер.
Впадая в полнейшее отчаяние, ничего не видя перед собой, побрел он вдоль платформы, у которой стоял поезд, и слезы струились по обеим сторонам его носа. Он думал, как это жестоко быть так близко от безопасного места, от собственного дома, и встретить препятствие в виде нескольких жалких шиллингов и вздорного формалиста кассира. Очень скоро его побег обнаружится, и будет выслана погоня, и его поймают, и закуют в цепи, и потащат снова в темницу, и посадят на хлеб и воду, и удвоят охрану, и удвоят срок! А какие язвительные замечания будет отпускать девушка! Но что же делать? Он не очень-то скор на ноги, а фигура его, к сожалению, легко узнается в этих местах. Может, втиснуться под лавку в вагоне? Он видывал, как школьники пользовались этим методом, когда деньги, данные на проезд заботливыми родителями, бывали истрачены на иные, более важные дела. Размышляя, он не заметил, как очутился возле паровоза, который смазывал, вытирал и всячески ласкал любящий машинист — здоровенный дядька с масленкой в одной руке и с ветошью в другой.
— Эй, матушка, — сказал машинист, — что случилось? Вид у тебя что-то не очень веселый, а?
— О, сэр! — сказал мистер Тоуд, снова заливаясь слезами. — Я несчастная, убогая прачка, и я потеряла деньги, и теперь мне нечем заплатить за билет, а мне просто необходимо попасть домой, и что теперь делать, я не представляю себе. О боже мой, боже мой!