Взрыв?
Павлыш резко всем телом обернулся, прижавшись при этом спиной к прозрачной стене. Сила тяжести на корабле мала, вдвое меньше земной, и оттого даже самые резкие движения замедленнее. Мозг уже закончил поворот тела, а оно все еще не может остановиться.
Брызги воды вылетели на пол зала.
Длинная зеленая тень, словно тень крупной рыбы, скользила под взбаламученной голубой водой.
Коротко остриженная девичья голова пробила воду, девушка раскрыла глаза, смахнула рукой воду с ресниц.
— Испугались? — крикнула она. — Я нарочно тихо разделась и потом — как прыгну!
Павлышу стало неловко, что девушка могла увидеть его испуг. Но нет, когда он обернулся, она была еще под водой.
Девушка перевернулась на спину. На ней был зеленый купальник.
Вода в бассейне успокаивалась медленно и солидно, словно бассейн был наполнен маслом.
— Вода здесь удивительная! — сказала девушка. — Я каждый день купаюсь. Вы не пробовали?
— Еще нет.
Он не видел эту девушку раньше. Вчера был такой сумасшедший день. А сегодня он отправился в путешествие по кораблю.
Девушка подплыла к бортику.
— Я тоже иногда прихожу сюда специально, чтобы поглядеть на этот лес. Но я всегда знаю, что он мертвый. Видно, у меня плохо развито воображение.
Павлыш вернулся к диванам и сел.
— Я вас вчера не видел.
— Когда вы прилетели, я была на вахте. Меня зовут Гражиной.
— Я кошек видел. В пустой оранжерее.
— Вот где никогда не была, — сказала Гражина. — Я не романтик.
В голосе ее прозвучала снисходительность к новичку.
Девушка снова нырнула, быстрее, чем Павлыш успел придумать достойный ситуации ответ.
Когда она вновь появилась на поверхности, Павлыш спросил:
— Вы биолог?
— Гравитация, — ответила Гражина.
— А как вас называть, если коротко?
— Гражина мне нравится, — сказала она. — Короче не надо.
— Длинно.
— Ничего, не успеете утомиться. Я завтра улетаю.
Гражина подплыла вновь к бортику. Павлыш увидел, какие у нее длинные пальцы. Просто удивительные длинные пальцы. А ногти обрезаны коротко.
На щеке, под левым глазом, тонкий шрам. Губы мягкие и подвижные. Уголки их все время вздрагивают.
Глаза Павлыша выхватывали детали лица, фигуры — кусочки мозаики строились в портрет, который, если бы они остались на корабле еще надолго, не имел бы почти ничего общего с первым впечатлением.
— Этот год, — сказала Гражина, — пролетел мгновенно.
— Этот год, — сказала Гражина, — пролетел мгновенно. Честное слово. Где-то в середине стало тоскливо — все-таки мы очень оторваны. А сейчас — вы не представляете, как не хочется улетать.
— А если бы вам предложили — оставайтесь еще на срок?
— Нет, не осталась бы, — ответила Гражина.
Тут Павлыш понял, что у нее зеленые глаза. Темные мокрые ресницы затеняли их, и потому они сначала показались Павлышу куда темнее.
— Жаль, — сказал Павлыш. — Чем больше народу, тем интереснее.
— И без меня достаточно, — возразила Гражина. — Сколько в вашей смене?
— Тридцать два.
— В нашей было тридцать шесть. Но мне не повезло.
— Ага, — Павлыш сразу сообразил, что она имела в виду.
Еще тринадцать лет «Антею» лететь до звезды. Еще тринадцать смен. Тринадцатая будет самой счастливой. Именно тем космонавтам будет суждено спуститься на планету, завершить труд тысяч людей и полутораста лет.
— Ничего, — сказал Павлыш. — Мы с вами будем еще не очень старыми. Мы там обязательно побываем.
— Там нам нечего делать, — сказала Гражина. — На планете нужны совсем другие специалисты.
— Почему? Двигатели будут нужны. И кабины будут нужны.
— Вы кабинщик?
— Медик-кабинщик.
— Редкое сочетание. Какой курс?
— Четвертый. А вы?
Гражина вылезла из воды.
— Дайте полотенце, — сказала она.
Полотенце лежало рядом с Павлышом.
Тот быстро поднялся, протянул полотенце. Она начала вытирать волосы, и Павлыш понял, что глаза у нее не просто зеленые, а очень зеленые.
— Я уже старуха. Я в аспирантуре. Мне двадцать три года.
— Ну и что? Разница в три года. Несущественно, — ответил Павлыш.
Гражина засмеялась. Она так сильно смеялась, что руки с полотенцем опустились, и Павлыш увидел, как изменилось ее лицо. Мокрые волосы, что прижимались к голове, сейчас, подсушенные полотенцем, превратились в пышную гриву. И лицо стало меньше. Только глаза не уменьшились.
Она бросила полотенце на диван, взяла оттуда халатик, накинула его, сунула ноги в туфли.
— К обеду не опаздывайте! — сказала она. — Сегодня прощальный обед.
— Ну что вы!
— Не забудьте сумку. Что там у вас?
Гражина была бесцеремонна, но Павлыш не обижался.
Ее бесцеремонность была личной связью между ними.
Только человек, который тебе не чужой, может спросить, что у тебя в сумке.
— Я был в пустой библиотеке, — признался Павлыш, — и взял там кассеты.
— Я тоже раньше туда ходила. Все наши ходили. Я подозреваю, что когда-то там нарочно оставили массу интересных кассет, чтобы устроить нам дополнительное приключение. Что вы взяли?
Павлыш пожалел, что не взял ни одной книги Достоевского или Маркеса.
— Так, — сказал он, — приключения.
— «Звездный рейс»?
— «Подводный мир».
Я пропустил несколько серий.
— Не смущайтесь, курсант. Я не спросила, как вас зовут.
— Слава. Слава Павлыш.
— Вот видите, Гражина вам не нравится, а Слава мне нравится. Так вот, Славик, я должна вам признаться, что сама еще два месяца назад вытащила из той библиотеки третью и четвертую серии «Подводного мира», несмотря на мой почтенный возраст и солидность.