Сказки Сударева Инна
«Ведь роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет…»
Сэр Вильям Шекспир
В одно теплое апрельское утро король Александр ходил-бродил по своей картинной галерее и внимательно следил, чтоб весенняя уборка проводилась, как положено. Хоть на уборщиков и служителей никогда не было особых нареканий — они ответственно подходили к своим обязанностям — все равно Александр волновался.
— Ах, осторожнее с полотном Пакиса! — и резво бежал, чтоб поддержать картину с великолепным восточным пейзажем, раму которой сейчас протирали губками.
— Государь, не стоит так беспокоиться. Вы же знаете — так каждый год, — кланялся королю советник Пьер. — И никогда ничего не случалось.
— Но это не значит, что ничего не может случиться! — возражал Александр и галопировал к следующей картине — с групповым портретом купеческого семейства — с нее принялись сметать пыль.
Так он и сновал по галерее, но к обеду все же утомился и, погрозив пальцем главному уборщику «смотрите — чтоб без меня не было сюрпризов!», ушел в сад. Под дубами на лужайке короля ждал белый столик, накрытый к обеду и супруга — королева Герда.
— Милый, ты опять командовал уборщиками? — спросила она, откладывая книгу по военной стратегии в сторону и спуская очки для чтения на самый кончик небольшого, но волевого носа.
— Ты же знаешь, дорогая, как мне важна эта галерея, — чмокнул жену в щеку Александр и сел в свое плетеное кресло. — Я хочу оставить потомкам что-то огромное, прекрасное, — и взялся за аперитив.
— Лучше б это были Восточные Долины, — заметила королева. — Они огромны и прекрасны…
— Но они не мои!
— Что стоит их завоевать? — Герда пожала плечами и по-солдатски опрокинула в изящный ротик хрустальную стопочку водки. — Эх, хорошо! Теперь — огурчик, — подцепила серебряной вилкой соленый огурец, весь пупырчатый и испускавший умопомрачительные запахи, хрустко откусила, брызнув соком и семечками в тарелку и на скатерть. — Oh, sorry.
— Да ничего, — отозвался Александр и принялся благовоспитанно — ножом и вилкой — поглощать салат из свежих овощей. — Я уже смирился с тем, что моя жена — генеральская дочка, — он обворожительно улыбнулся супруге. — И предпочитает водку вину, фехтование — мирным прогулкам, единоборства — флористике и полководческие книги — дамским романам…
— Милый, между прочим, ты не забыл, как моё единоборство спасло наши носы, а, возможно и жизни? — прищурилась чуть захмелевшая королева.
Александр вздохнул, покивал. Тот день он никогда не забывал и, чувствовал — не забудет никогда.
Это случилось спустя год после их свадьбы. Тогда они, едва перешагнувшие двадцатилетие юноша и девушка, были молодыми и озорными. Им не сиделось на месте, и даже в просторном дворце было тесно и тяжело дышалось. Поэтому частенько вечерами король и королева переодевались в одежду попроще и отправлялись гулять по столице, выискивая приключения на свои … головы.
В тот памятный вечер им не очень повезло — Александра и Герду в одной из городских подворотен ожидали грабители. Их было четверо — в два раза больше. Но как только один из них выхватил нож и рявкнул «гони монету!», юная королева правой ногой выбила у него оружие, а левой — свалила наземь самого, попав бандиту аккурат в скулу. Остальные трое тут же убежали. Александр даже пальцем не пошевелил. Он чувствовал себя преотвратно, но Герда тогда его успокоила: «Милый, ты просто не успел. Что поделать — у меня реакция лучше».
— Так что, радость моя, мои занятия принесли нам пользу, — подмигнула королю королева. — А твои…
— Ну, как же! Как же! — взволновался Александр. — Неужели ты считаешь, что от моего увлечения живописью, от моей галереи никакой пользы? Да ты посмотри — со всего света люди едут, чтоб получить разрешение на просмотр моей коллекции! Мы же на весь мир уже известны!
— Тише-тише, радость моя, — улыбнулась Герда, положив руку на ладонь супруга. — Я же просто шучу. Твоя галерея даже меня впечатляет. Правда-правда… Вот только…
— Что? Что такое? Или опять будешь шутить? — надо сказать, теперь Александр по-настоящему грозно сдвинул свои каштановые брови к переносице, став очень похожим на своего покойного отца — грозного короля-завоевателя Фердинанда.
— Ты же знаешь — я люблю время от времени бродить среди твоих картин, — не обращая внимания на налет суровости на лице супруга, отвечала королева. — Так вот, хожу, брожу, смотрю все это, и чувствую — все какое-то старое, приевшееся. Нет свежего взгляда, нет свежего веяния, течения, что ли… многие картины, не спорю, прекрасны, шедевральны, но… они устарели, приелись.
— Боже! Как можно сравнивать?! Бессмертную живопись с едой?! — возопил Александр, взмахивая руками, но в одной из рук он держал соусницу, а поэтому заляпал оранжевым соусом рукав белоснежной сорочки. — Ах ты, боже мой!
— Ну, прости, прости, — тут уж и королева подхватилась, кинулась своею салфеткой вытирать супруга. — Я же это все к чему говорила, — вытерев соус, она озорно села к нему на колени, обняла за шею и чмокнула в красную от возмущения щеку, — а к тому, чтобы тебе же сделать лучше. Давай устроим конкурс. Кто нарисует…