Новая власть завершила разорение Пакоров. Не нужны новой власти спесивые мар-бани, соратники царей, видела она в древних родах опасность для себя. И после неосмотрительного мятежа мар-бани с радостью истребила то, что пощадили еще неумолимые годы. Реквизировали особняк Пакоров, последний из давнего достояния, а счета в банке заморозили…
Переселились в квартирку поскромнее, но прошлого не забывали. Однажды отец нарочно водил сына к старому их дому — показывал. Сын запоминал, сердился, супился, горечь копил. А потом провожали сына на войну в Элам, и мать слезу точила: вдруг через то вернется былая слава…
Отец нынешнего Пакора работал ветеринаром в дорогой частной клинике. В основном его вызывали к котам — для известной процедуры.
Перед операцией стерилизуют кипячением нитки, ножницы и скальпель. Концы пальцев смазывают настойкой йода. Кастрацию обычно производят два человека. Животное кладут набок. Помощник фиксирует животное. Операционное поле смазывают пятипроцентной настойкой йода.
Захватив мошонку большим и указательным пальцами левой руки, оперирующий оттягивает ее и семенник несколько к себе. В заднем верхнем конце мошонку рассекают вместе с общей влагалищной оболочкой и вылущивают семенник. Затем разрывают мошоночную связку. Семенной канатик перетягивают лигатурой. Затем ножницами отсекают семенник на расстоянии 2-3 миллиметров выше места перевязки. Таким же способом удаляют и второй семенник.
Ранки смазывают йодом или засыпают порошком белого стрептоцида.
Да, кстати, рот животного рекомендуется залепить скотчем, а на горло, на руки и раздвинутые предварительно ноги посадить по улыбчивому ассасину в черной одежде. И пусть оно мычит под скотчем и пучит глаза, сколько влезет. Терять сознание ему также никто не препятствует.
Потом животному можно показать кожаный мешочек и сказать, что яйца — там. А потом его отпускают в пустыню вместе с другими такими же скотами и долго ржут в спину, то и дело настигая на конях и снова исчезая.
Пакор смотрел на дом, который отобрали у его семьи. Потом закрыл глаза.
Белоснежный особняк с большими квадратными колоннами. Два крылатых быка солидно отставляли ножку у парадного подъезда. Бородатый холуй в ливрее караулил дверь. Сверху красовалась зеленая вывеска: «HOTEL BABYLON-PALAIS». Два серебристых «Сарданапала», один приземистый гоночный «Неемия» и еще пяток менее престижных автомобилей парковались на платной автостоянке. Автостоянку охранял толстый парень в зеленке с автоматом на шее. Возле парня терлась такая же толстая овчарка.
Ахемен хищно раздувал тонкие ноздри. Черные точки зрачков то расширялись, то сужались, заметные в очень светлых глазах.
Овчарка, волоча на поводке охранника, рвалась к танку. По броне яростно застучали прикладом.
Ахемен надавил на педаль. Булькнул выстрел.
По броне яростно застучали прикладом.
Ахемен надавил на педаль. Булькнул выстрел. Белые колонны мгновенно обрызгало красным. Дом чуть накренился.
Пакор приоткрыл рот. В углу его толстых губ скопилась горькая слюна. Он дрожал с головы до ног.
Дом Пакоров еще стоял — изуродованный, но живой. Добротно строили предки.
Ахемен несколько раз окликнул Пакора, но ответа не получил и по собственной инициативе произвел второй выстрел.
Теперь дом лежал в руинах. Добротные руины. Снарядов осталось два.
Вертолет настырно кружил над городом.
Пакор открыл глаза. Охранник тряс автоматом, овчарка исходила злобой. Пакор подал танк вперед так неожиданно, что ни человек, ни собака не успели отскочить. Пакор почти не заметил, как они исчезли под гусеницами. Смял, будто жестяные, машины на платной стоянке, мимолетно пожалев «Неемию» — красивая тачка.
Теперь Пакор был спокоен, собран. Развернулся, выбрался из аллеи.
— Куда теперь? — спросил Ахемен.
— К девочкам, — ответил Пакор. — Ты будешь трахаться, а я пить пиво и бескорыстно радоваться.
— Слушай, Пакор, а ты, наверное, ненавидишь женщин?
— За что? — удивился Пакор. — Они красивы… Эх, что бы еще такого разворотить хорошего?
— Ты знаешь, — задумчиво сказал Ахемен, — я не хочу к девочкам. Даже странно как-то.
— Действительно странно, — согласился Пакор.
И они опять расхохотались.
* * *
Начальник штаба округа, сиятельный Випстан, орал на командира Второй Урукской танковой дивизии многочтимого Санбула:
— Вы понимаете, что это значит?!!
Многочтимый Санбул топтал лаковыми сапогами пушистый ковер и ел глазами портрет главкома.
— Глядеть в глаза!! — надрывался сиятельный Випстан.
Многочтимый Санбул послушно перевел взгляд чуть ниже и уставился в сверкающие очки начальника штаба округа.
— Я вас спрашиваю!!
— Так точно! — ответил многочтимый Санбул. И высокородный.
Повисло молчание. Оба тяжело дышали. Потом начальник штаба пнул кресло, ушиб ногу и велел Санбулу садиться. Сам присел боком на край обшитого коленкором стола и покачал ногой в сапоге.
Сказать, собственно говоря, было нечего.
Да, двое военнослужащих сверхсрочной службы угнали танк. На глазах всей части. Один рядовой Ахемен, другой старший сержант Пакор. У Пакора мутное прошлое, две судимости, полугодовое пребывание в плену, однако проявленное между судимостями геройство позволяло надеяться… А рядовой Ахемен вообще ни в чем не замечен, кроме нескольких самоволок с посещением близлежащего борделя.