Сборник Дни Кракена

Я все-таки встал, вышел в коридор к телефону и набрал номер Нины. Никто не отозвался. Я сел за стол и посмотрел на стопку фотокопий. Еще шестьдесят штук. Гигантский осьминог профессора Акасиды мокнул в нашем бассейне и томился ожиданием. Он жрал убиенных собачек и тухлую рыбу от щедрот горторга, для гадости обливал людей водой и сепией и нетерпеливо ждал, когда я разрешу наконец его сексуальные и прочие проблемы. Мой долг, ничего не поделаешь. Вот кстати, как сказал бы товарищ Полухин.

К вечеру следующего дня я обработал еще сорок фотокопий и сделал восемь выписок. На этот раз материалы были очень интересные. Безымянные авторы и авторы, от которых остались только имена, равнодушно сообщали о странных и неправдоподобных событиях. И приходилось им верить, ибо явственно чувствовалось, что они всего-навсего старательные регистраторы, не способные вложить в свою писанину ни капли воображения Тоже мне летописцы.

Виделся в полутемной канцелярии просвещенного кугэ этакий убогий писаришка, по совместительству прохвост, вымазанный тушью и изнуренный бамбуковыми палками, страстно и безнадежно мечтающий о рисовых колобках. Как он, глотая слюни, добросовестно записывает: «В тринадцатый день пятого месяца самурай по имени Гои с прошением удостоился светлейшей аудиенции, и его светлости благоугодно было назначить самураю по имени Гои по его прошению годовое содержание в пять коку риса». Чудо ему воспринимать нечем, бедняге, у него только бездонный желудок и кроличьи половые органы. Знаю я эту породу.

Я положил карандаш и потянулся. Хорошо потянуться после работы. Ныла спина, сильно горели веки. Стемнело, но я без труда уверил себя, что еще достаточно рано. Я вышел к телефону, набрал номер Нины и долго слушал длинные гудки. Потом трубку взяла Наташа.

— Вас слушают, — строго сказала она.

— Здравствуй, — сказал я. — Мама не приехала?

— Нет. Кто это говорит?

— Андрей Сергеевич.

— Здравствуйте, Андрей Сергеевич. Она завтра приедет. Она сегодня звонила из Минска и сказала, что приедет завтра. Ей передать что-нибудь?

— Передай привет, дружок.

— Обязательно. Вы к нам придете?

Я задержал дыхание.

— Приду.

— Понимаете, Андрей Сергеевич, у меня к вам большущая просьба.

— Какая?

— Вы еще пойдете смотреть на осьминога?

— На осьминога? Возможно, пойду.

Голос ее стал вкрадчивым и проникновенным.

— Андрей Сергеевич, возьмите меня с собой. Можно?

— Почему же нет?

— Меня пустят?

— Со мной пустят.

— Понимаете, мне очень хочется посмотреть.

— Понимаю, кнопка.

— Что вы говорите?

— Понимаю.

— А если меня не пустят?

— Пустят. Пусть попробуют не пустить, я им тогда переводы не отдам.

— Это мысль. Когда мы пойдем? Завтра?

— Нет, у меня еще не все готово. Да я тебе позвоню.

Было слышно, как кто-то хрипло кричит о любви.

— Ты что сейчас делаешь?

— Я? Телевизор смотрю.

— Детям до шестнадцати?

— Ничего подобного. «Последние залпы», я уже два раза видела. Ничего там такого нет.

— Ну, ладно, смотри свои «Залпы». До свидания.

— Я буду ждать, Андрей Сергеевич!

Я повесил трубку и отправился стелить постель. Я стелил и думал: все хорошо, и Наташка — хорошо, и завтра приедет Нина, и я прямо все скажу ей, я скажу, хватит с меня всех этих глупостей и страхов, хватит, а сейчас надо спать, спать, а то я устал, хуже чем собака, хорошо бы выпить кофе, но если выпить кофе, то не уснешь, и вообще лень ставить чайник, и, вообще, есть у меня нечего, а бежать в гастроном — страшно подумать, да и есть не хочется, потому что жарко и слипаются глаза. Я постелил постель и стал раздеваться, но тут сосед позвал меня к телефону. Звонил Костя Синенко.

— Андрей, — сказал он. Он был трезв и угрюм. — Ты когда будешь в издательстве?

— Завтра. В чем дело?

— Приходи обязательно.

В чем дело?

— Приходи обязательно. У нас очень плохо.

— Что случилось?

Он помолчал.

— Очень плохо, — повторил он. — Скорей приходи. Очень плохо. Ты сам увидишь. Пока.

(Здесь текст авторской рукописи обрывается.)

ПРИЛОЖЕНИЕ

КРАКЕН

План сюжета раннего варианта повести

ЧАСТЬ I

Гл. 1

Интродукция: история взятия самурайского меча.

Андрей Сергеевич Головин, переводчик-японист, 37 лет, у себя дома. Заходит Петя Синенко, сосед по квартире, молодой рабочий, приносит два письма и фотоаппарат. Хвастает аппаратом. Андрей нюхает его и приходит в восторг. Читает письма: одно — с договорами из Издательства, другое от Марецкого, с приглашением обмыть получение свидетельства на изобретение. Петя восхищается мечом, висящим над диваном, делает выпады и упражнения. Беседа Андрея с ним — о народе и о простых людях. Андрей одевается и идет в Издательство — отнести подписанные договоры. В редакции у Семена Федоровича Хейфица, старого товарища Головина по институту и армии, сидит разъяренная дама — мамаша какого-то переводчика, рукопись которого отвергли. Она одолевает Хейфица. Андрей слушает и потешается. Когда мамаша уходит, Андрей отдает Хейфицу договоры, они немного беседуют. Хейфиц кричит, что больше не может здесь, все надоело, хочется работать, а не возиться с бездарями. Но уйти из Издательства он боится -семья, двое детей. «А вдруг сократят гонорары? А вдруг я кому-нибудь не понравлюсь, и мне не дадут переводы?» Андрей прощается и уходит.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90