Твоя Пэтси
Рождественский ужин в зале приемов получился какой-то безрадостный, не таким его себе представляла Френсис. Даже когда Санта позвал Пэтси, она ничуть не повеселела, ведь единственного желанного подарка ей не вручили.
И никогда не вручат — вот что больше всего угнетало Освальда и Френсис.
Да тут еще елка не захотела зажигаться. Батч повернул выключатель, что-то вспыхнуло, хлопнуло, да тем дело и закончилось. Все уже расходились, а Батч все еще возился с проводами.
Несмотря на неудачу с елочными фонариками, Пэтси по дороге домой немного оживилась. В глубине души она поверила, что Джек непременно прилетит к ней завтра, только никому не говорила.
Скорей бы завтра наступило!
И Пэтси заснула с любимой фотографией в руке.
Другое Рождество
Рождественским утром Пэтси проснулась рано и в кухню вошла уже полностью одетая.
— Сегодня мы с Джеком увидимся, я точно знаю! — радостно объявила она.
Френсис нахмурилась.
— Золотце, ты только не настраивай себя заранее. Кто знает, может, он со своей семьей сейчас далеко. А подарки ты не хочешь посмотреть? Рождество наступило!
— Можно я попозже? Когда повидаюсь с Джеком?
— Солнышко, их полагается открывать рождественским утром. Если бы мне надарили столько всего, я бы ни минуты ждать не стала! Скоро Милдред к нам заглянет. И потом, ты еще не совсем окрепла, не стоит выходить одной.
Но Пэтси ее не слушала и, наскоро разделавшись с завтраком, выскользнула за дверь. К подаркам она даже не притронулась.
Когда пришла Милдред, Френсис сидела в гостиной, расстроенная и озабоченная.
— А Пэтси где?
— Отправилась на поиски Джека. Ее уж час как нет. Вбила себе в голову, что сегодня он непременно прилетит.
— Нет, так нельзя. Кто-то должен сказать ей правду.
— Валяй. Разобьешь ей сердце, притом на Рождество. У меня язык не повернется. Раньше надо было думать. Только мне кажется, все образуется. Рано или поздно она о нем забудет.
Милдред выглянула в окно:
— О-о-ой… вот она, во дворе у Бетти Китчен. Нет, такого паршивого Рождества у меня еще не было. Это нам наказание за ложь. В жизни больше не совру. — Она встревоженно оглянулась на Френсис: — Если девочка когда-нибудь узнает, что мы натворили, она всех нас возненавидит. И эта рана никогда не затянется. Вот из таких и вырастают преступники. Сбежит из дома, через несколько лет вернется и поубивает нас всех в постелях. И поделом нам.
— Господи, Милдред, прекратишь ты наконец читать эту дрянь? Без тебя тошно.
Ко всему прочему, день выдался грустный и хмурый, все небо обложили тучи. Привычное рождественское солнце, по-праздничному голубое небо куда-то канули.
В соседнем доме Освальд в своей комнате размышлял о том, какое все-таки несуразное понятие — время. Нет ничего более непостоянного. То его слишком много, то чересчур мало. Прежде, до того, как доктор сформулировал свой прогноз, время было мерно тикающим на запястье кружочком, взглянешь и узнаешь, который час. Оглядываясь сейчас на прожитые годы, Освальд видел, что только и ждал чего-то. Ждал, что его усыновят. Ждал, когда вырастет. Ждал, когда пройдет насморк, когда срастется сломанная кость. Ждал своей суженой, искал, где лучше, добивался своего маленького счастья, пока его время не вышло. Теперь всем ожиданиям конец, и ничего-то он в жизни не добился, вот разве научился рисовать, да и то слишком поздно. Коротенькая вышла у него жизнь, ничего не скажешь. Год всего остался — и в этот год судьба свела его с Пэтси. И она ждет — только и ее ожиданиям не суждено сбыться. Вон она — ковыляет по двору, смотрит в небо, шарит взглядом по деревьям, но любимая птичка к ней не прилетит, птичка мертва. У Освальда душа разрывалась на части. Хватит ли у ребенка сил? Он сам — другое дело, с него как с гуся вода, но вот девочка… за что ее так? Он посмотрел на картину, над которой работал целый год, — Пэтси и Джек на дне рождения.
Освальд хотел подарить ее малышке на Рождество — да поздно. Ей не нужна картина, ей нужен живой Джек.
Освальд прекрасно знал, какие опасности таит в себе первая рюмка, но решил пустить все страхи побоку. Как тут вынесешь, когда Пэтси у тебя на глазах начинает понимать — а первый урок преподан, — что на свете нет ничего настоящего. Нет Бога. Нет Санта-Клауса. Нет счастливых развязок. Все рано или поздно распадается. Ничто не длится вечно. Он бы пошел на все, только бы уберечь ее от разочарования в жизни. В это утро он самого Бога, если тот все-таки существует, хорошенько двинул бы по длинному лживому носу.
Днем Освальд на попутке добрался до Лиллиана, ворвался в первый попавшийся бар и плюхнулся на высокий табурет рядом с мужчиной в бейсболке с надписью «Джон Дир», перед которым стоял бокал «Будвайзера». Потемки, кислый запах пива, табачный дым, орущий в углу музыкальный автомат пробудили в Освальде теплые воспоминания. Здесь ему самое место. Здесь его дом.
Он сделал знак бармену:
— Один «Будвайзер» мне и один от меня моему приятелю.
— Спасибо, дружище, — поблагодарил мужчина. — С Рождеством тебя.
— И тебя тоже, — ответил Освальд Т. Кэмпбелл.
Френсис прождала Пэтси весь день. Около половины пятого, когда на городок опустились сумерки, она решила, что хватит ждать, и отправилась на поиски. Оказалось, Пэтси ценой неимоверных усилий добрела до леса за лавкой, закрытой по случаю Рождества. Надежда привела ее сюда. И то — зачем Джеку далеко улетать?