Хардинг спросил, что это у них за сигарета, с таким аппетитным запахом, а мистер Теркл ответил задыхающимся голосом:
— Сигарета как сигарета. Хи-хи. Дать затянуться?
Билли все больше нервничал, боялся, что девушка не приедет, и боялся, что приедет. Все время спрашивал, почему мы не ложимся, сидим здесь в темноте и в холоде, как собаки, ждем объедков со стола, а мы ему только улыбались. Ложиться никто не хотел, и холодно вовсе не было — наоборот, было спокойно и приятно сидеть в полутьме и слушать, как Макмерфи с мистером Терклом травят байки. Никто как будто не хотел спать и даже не волновался, что идет третий час ночи, а девушки все нет. Теркл сказал, что в отделении темно, она не видит, куда идти и, наверно, поэтому опаздывает; Макмерфи сказал, что в этом все и дело, и оба стали бегать по коридорам и зажигать все лампы подряд, хотели даже включить большие будильные лампы в спальне, но Хардинг сказал им, что тогда мы поднимем из постели остальных людей и надо будет со всеми делиться. Они согласились и вместо этого зажгли весь свет в кабинете доктора.
В отделении стало светло, как днем, и тут же в окно постучали. Макмерфи подбежал к окну и прижался к нему носом, заслонив ладонями глаза от света. Потом с улыбкой повернулся к нам.
— Пришла и ночь красотой осветила, — сказал он. Потом взял Билли за руку и подтащил к окну. — Отопри ей, Теркл. Спусти на нее этого бешенного жеребца.
— Подожди, М-м-Макмерфи, послушай. — Билли упирался, как мул.
— Билли, мальчик, брось свои «Ма-ма-мерфи». Поздно отступать. Прорвешься. Слушай, спорим на пять долларов, что ты ее укатаешь, — идет? Отпирай окно, Теркл.
В темноте стояли две девушки — кэнди и та, которая не приехала на рыбалку.
— Сила! — Сказал Теркл, помогая им влезть. — На всех хватит.
Мы бросились на помощь: чтобы перелезть через подоконник, им пришлось задрать узкие юбки до самых бедер.
Кэнди сказала:
— Макмерфи, черт такой! — И так принялась его обнимать, что чуть не разбила обе бутылки, которые держала за горлышки.
Ее порядком качало, и волосы, собранные на макушке, все время распадались. На рыбалке они у нее были закручены на затылке, и это ей больше шло. Она показала бутылкой на вторую девушку, как раз влезавшую в окно.
— И Сэнди со мной. Взяла и бросила своего маньяка из Бивертона — вот ненормальная, а?
Девушка влезла в окно и поцеловала Макмерфи.
— Привет, мак. Извини, что в прошлый раз не приехала. Но с этим — все. Сколько можно терпеть его шутки — то белые мыши в наволочке, то черви в банке с кремом, то лягушка в лифчике.
— Она мотнула головой и покачала перед собой ладонью в воздухе, словно стирала воспоминания о бывшем муже, любителе живности. — Господи, что за маньяк.
Обе были в юбках, свитерах и нейлоновых чулках, без туфель, обе разрумянились и обе хихикали.
— Приходилось спрашивать дорогу, — объяснила кэнди, — в каждом баре.
Сэнди озиралась, широко раскрыв глаза.
— Ой, кэнди, куда мы попали? Это правда? Неужели мы в больнице? Дела!
Она была крупнее кэнди, лет на пять старше и соорудила из своих каштановых волос модный узел на затылке, но волосы не держались, падали прядями вдоль упитанных сливочных щек, и похожа она была на скотницу, которая хочет сойти за светскую даму. Плечи, грудь и бедра у нее были слишком широкие, а улыбка слишком открытая и простоватая, чтобы назвать ее красавицей, но она была миловидной, она была здоровой, и на одном пальце у нее висела четырехлитровая бутыль красного вина, качалась возле ноги, как сумка.
— Кэнди, кэнди, почему, почему, почему с нами случаются такие дикие истории? — Она еще раз повернулась кругом и замерла, расставив босые ноги и хихикая.
— Эти истории не случаются, — торжественно сказал ей Хардинг. — Такими историями ты грезишь по ночам, когда лежишь без сна, а потом боишься рассказать их своему психиатру. Вас тут на самом деле нет. Вина этого нет, ничего этого не существует . А теперь пойдем отсюда.
— Здравствуй, Билли, — сказала кэнди.
— Вот так штучка, — сказал Теркл. Кэнди неловко протянула Билли одну бутылку.
— Я привезла тебе гостинец.
— Это не истории, а грезы специально для психотерапевта! — Сказал Хардинг.
— Мама! — Сказала девушка Сэнди. — Вот так влипли!
— Тссс, — сказал Сканлон и оглядел их, насупясь. — Не кричите так, разбудите остальных паразитов.
— Ну и что, жадина? — Сэнди хихикнула и опять начала озираться…
— Боишься, что на всех мало будет?
— Сэнди, так и знал, что привезешь этот дешевый портвейн.
— Ух ты! — Она перестала поворачиваться и смотрела на меня. — Кэнди, а этот каков! Прямо людоед!
Мистер Теркл сказал:
— Сила! — И запер сетку.
А Сэнди еще раз сказала:
— Ух ты!
Мы все сбились в кучку посреди дневной комнаты, смущенно топтались друг возле друга, говорили какую-то ерунду — не знали, что делать дальше, никогда в таком положении не были, и эта смущенная, взволнованная, суматошная болтовня, и смех, и топтание продолжались бы неизвестно сколько, но тут во входной двери звучно щелкнул замок, и все вздрогнули, словно сработала электрическая сигнализация.
— Господи боже мой, — сказал мистер Теркл и хлопнул себя по лысой макушке, — это дежурная, вышибут меня под черный зад коленкой.