— Так вот приехал я Эдирне, к тогдашнему султану Мустафе Второму в конце августа семьсот второго года. Как и ожидал наш царь Петр Алексеевич трудно там оказалось дела вести, много нахлебников и недалеких людей возле ног султана возлежало. Да к тому же османы предложили возместить убыток их греческих купцов от ограбления запорожцами, а потом и вовсе покинуть Османскую империю. Но как вы понимаете, ваше высочество, уехать я не мог, клятву государю на кресте давал, что выполню его поручение, да и само мое пребывание сильно важно для нас было в силу того, что нужно было знать намерения басурман.
— И как же вы там остались, Петр Алексеевич?- поинтересовался я у немного захмелевшего посла, выпившего уже четвертый бокал.
— А, пришлось сделать небольшие уступки им, часть убытков от запорожцев покрыть,- ответил Толстой.
— Но ведь насколько я знаю, потом то деньги из казны на выплаты убытков купцам не поступали,- заинтересовался я.
— Да не поступали,- сказал посол и как-то странно на меня посмотрел.- Не просты вы, ваше высочество, ох не просты. Хотя так даже и лучше,- чуть слышно сам себе сказал Петр Толстой, мотнул головой, словно прогоняя наваждение.
— Да не поступали,- сказал посол и как-то странно на меня посмотрел.- Не просты вы, ваше высочество, ох не просты. Хотя так даже и лучше,- чуть слышно сам себе сказал Петр Толстой, мотнул головой, словно прогоняя наваждение.
— Как же мне удалось добиться того, что мы больше не выплачивали за наших запорожских казаков деньги?- «перепрыгнул» со своей мысли посол.
— Я очень хотел бы узнать это, Петр Алексеевич,- честно признаюсь ему.
Что делать, в школе не слишком сильно уделяли внимания таким тонкостям политики Петра, да и потом в военной истории больше по военным действиям упор делался, в частности по сражениям времен 19-20 века.
— Ну что ж, думаю можно приоткрыть эту небольшую тайну, хотя какую тайну? Так хитрость небольшая. Дело в том, что я получал от Азовского воеводы Ловчикова известия о набегах крымских татар на русские пограничные поселения. Естественно я тоже кое-какие приятные сюрпризы воеводе делал, но это уже лишнее и к нашему делу не относящееся. Так что у меня имелось много сведений в обидных книгах, куда я и записывал все данные от воеводы. Как видите, ваше высочество, никаких секретов здесь как оказывается, и нет вовсе,- заключил посол, бросая в рот горсть чернослива, принесенного слугой.
— Почему же, Петр Алексеевич? Есть здесь секрет — секрет ведения дел посла. Ведь именно из таких мелочей и складывается вся работа посла. Или я не прав?- возрази я дипломату.
— Правы ваше высочество, еще как правы.
— Оставим, пожалуй, обсуждения оных действий, господин посол, давайте лучше вы продолжите свой рассказ,- немного грубовато прервал я старика.
— Как вам будет удобно,- кивнул посол, понимая меня.- Тем более что я каждый год составлял для Посольского приказа статейные записки. А они насколько я помню, на пятистах листах не всегда умещались, так что если вы захотите больше узнать об этом, просто дайте знать нужному приказу, и вам их доставят.
— Что-то я опять отвлекся.
— Ничего-ничего, Петр Алексеевич. Я вас слушаю с превеликим вниманием,- сказал я ему, заметив что за окном каюты солнце перевалило за полдень.
«Время то как быстро летит».
— Мое посольство нельзя назвать прогулкой. Хотя бы уже потому, что в первый год моего пребывания в Османской империи, я имел возможность наблюдать за большими внутренними потрясениями этой страны, которые закономерно завершились янычарским бунтом, а оный привел к свержению Мустафы Второго.
— Позвольте прервать вас, Петр Алексеевич?- спросил я посла.
— Конечно, ваше высочество,- ответил он.
— А не могли бы вы сказать мне, почему произошел этот бунт? Не на «ровном же месте» они взбунтовались,- поинтересовался я.
— Да, не на «ровном» месте, как вы выразились. Дело даже не в том, что у султана не было никаких способностей к управлению страной, а в том, что он даже не желал заниматься государственными делами. Позволив одному своему приближенному — шейх-уль-исламу Фейзуллах-эфенди «захватить» в свои руки всю власть, который пользуясь своим влиянием на Мустафу посадил на все важные государственные и духовные должности своих сыновей и родственников. При этом Фейзуллах оправлял любого нелояльного ему человека в глухие уголки Антиохи,- пояснил мне посол.
— А откуда, позвольте поинтересоваться, у вас такие сведения?- изумился я услышанному.
— Ну, я не просто так ем свой хлеб, ваше высочество. Так что сведения обо всех малозначащих людях я собирал не жалея денег, да и государь наш сам велел хорошенько разузнать про устройство Османской империи.
Так что сведения обо всех малозначащих людях я собирал не жалея денег, да и государь наш сам велел хорошенько разузнать про устройство Османской империи.
— Понятно, продолжайте, прошу вас,- попросил я Петра Алексеевича.
— Можно с уверенностью сказать, что в бунте участвовали не только янычары, но и горожане, ведь, на сколько мне известно всего восставших выступило, чуть ли не 100 тысяч человек. И самое удивительное, одним из основных требований бунтующих было требование возвращения султанского двора в Стамбул из Эдирне, куда его перевел сам Мустафа Второй. Так что как видите, ваше высочество у османов сильны торгово-ремесленные круги, ведь именно для них перенос столицы в другой город стал большим ударом, многие из тимариотов тогда в первые годы разорились.