— Я попался на третьем ряду. Не так уж плохо.
Сухмет ничего не ответил.
Поразмыслив, Желтоголовый решил, что на самом деле пройти эти сигнальные ловушки не мог бы никто, и сказал ещё твёрже:
— Я готов.
— Три дня назад я чуть не нёс тебя, чтобы ты не отстал от лошадей, которые едва тащились рысью. Лотар усмехнулся.
— Сегодня я обгоню лошадей, которые скачут галопом. Сухмет повернулся к нему.
— Чего ты хочешь?
Лотар задумчиво посмотрел на замок.
— Что делают, когда пауки в кувшине становятся чересчур спокойными?
— Встряхивают кувшин.
— И посильнее, верно? Именно это я и собираюсь проделать.
Сухмет поднялся на колени, отполз назад. Как только стало ясно, что из замка его не заметят, он встал во весь рост.
— Там не одна дюжина отчаянных и насторожённых людей. А тебе, до твоего нормального состояния, нужно ещё отдыхать неделю, если не больше. Мне кажется, господин мой, это излишний риск.
Мне кажется, господин мой, это излишний риск.
Лотар отвернулся от замка и пошёл к их костру.
— Что тебя беспокоит?
— Атольф… А вернее, посох Гурама. Пойми, господин, с этим инструментом он способен уничтожить нас даже здесь. А если он застанет тебя в замке, тогда…
— Он не уничтожил нас ни на перевале, ни здесь, потому что не знает, как это делается. Кстати, если бы у тебя был этот посох, ты бы смог взять замок штурмом?
— Штурмовать его не потребовалось бы. Я бы просто попросил их сдаться, и уверяю тебя, если у их предводителя осталась хоть капля разума, они вели бы себя смирно, как овечки.
— Вот я и принесу тебе посох. Это расшевелит их. А заодно решит всё дело разом.
— Но…
— Тебе не хочется владеть посохом Гурама? — Больше изображать строгость Лотару не хотелось, он улыбнулся. — Тогда зачем мы здесь, Сухмет?
Весь вечер Лотар проспал, чтобы быть ночью посвежее. Когда он проснулся, небо было уже усыпано крупными, величиной с дукат, звёздами. Они давали столько света, что Лотару даже не пришлось изменять глаза.
Сухмет сидел у тлеющих багровыми волнами углей, слушая, как шумит кипящая в котелке вода. Заметив, что Лотар проснулся, он стал заваривать чай, в котором, как определил по запаху Лотар, было намешано несколько десятков трав. После такого чая даже необученный новичок становился очень опасным бойцом.
— Но-но, не перестарайся. Всё-таки я иду драться не с Чунду, а всего лишь с дюжиной-другой пьяных негодяев.
— И с человеком, способным пусть в малой степени, но использовать посох великого Гурама. Я думаю, ему хватит и малой части этой силы.
— Ты мрачен, Сухмет.
— Мне почему-то не хочется тебя отпускать. Я бы подождал, и клянусь тебе, мой господин, всё разрешится и без опасных выходок.
— Знаю, знаю. — Лотар махнул рукой, вскочил и побежал к ручью, чтобы умыться.
Он сразу почувствовал, что состояние готовности и силы, найденное им в последней тренировке, не ушло от него. Тело было послушным и очень эластичным. Если и пытаться сделать что-то, то именно сейчас.
Умываясь ледяной водой, которая едва заметно парила на воздухе, Лотар вдруг почувствовал, что ему на губы попалась чистая и хрустящая льдинка. Он рассмеялся в голос. Почему-то он счёл это хорошим предзнаменованием. Вытершись полотенцем, он вернулся к Сухмету и сел пить чай.
Ещё и дно кружки не показалось, а он стал думать об оружии. А когда встал, уже знал, как он будет экипирован.
Чёрная куртка и штаны, способные принимать почти любые очертания, на случай, если он вздумает очень уж экзотически трансмутировать. Широкий матерчатый пояс, на котором он разместил свой обычный кинжал и три тонких метательных ножа. Хотел было взять ещё два, но решил, что и этого хватит. На руки и ноги надел лазательные когти на широких кожаных ремнях. Они позволяли карабкаться по деревянным или выщербленным каменным стенам и почти не мешали держать оружие.
Раньше они не нравились Лотару, он считал их слишком немудрёным человеческим приспособлением. Он предпочитал быстро выращивать собственные мощные и длинные когти, но в последнее время стал замечать, что мутации существенно снижают реакцию, потому что отнимают слишком много энергии, и стал пользоваться такими штуками, чтобы не растрачиваться по пустякам. Сухмет как-то сказал, что в нём подаёт голос человеческая порода, но сам Лотар полагал, что это называется опытом.
Потом он очень сдержанно, без особых хитростей изменил цвет кожи на лице на очень тёмный. Боевые маски он никогда не носил, это было попросту не нужно, ему хватало его мутаций, после которых следовало всего лишь не улыбаться и не зевать, чтобы случайно не блеснули зубы.
Боевые маски он никогда не носил, это было попросту не нужно, ему хватало его мутаций, после которых следовало всего лишь не улыбаться и не зевать, чтобы случайно не блеснули зубы. То же он проделал и с руками. После этого медленно, торжественно надел перевязь меча, убедился, что Гвинед легко выходит из ножен, и почувствовал, что готов.
Почему-то ему очень захотелось взять ещё и флягу, но он решил, что это блажь, раз он собирается вернуться через пару часов. Если бы он знал, как пожалеет об этом, и очень скоро!
Сухмет проводил его до начала моста и постоял с ним рядом.