Нет, самою косой косовороткой
Ты шеи не укоротишь.
Над снежным валом иль над трубной сажей
Дугой согбен, всё ж — гордая спина!
Не окриком, — всё той же барской блажью
Тебе работа задана.
Выменивай по нищему Арбату
Дрянную сельдь на пачку папирос —
Всё равенство нарушит — нос горбатый:
Ты — горбонос, а он — курнос.
Но если вдруг, утомлено получкой,
Тебе дитя цветок протянет — в дань,
Ты так же поцелуешь эту ручку,
Как некогда — Царицы длань.
Июль 1920
«И если руку я даю…»
И если руку я даю —
То погадать — не целовать.
Скажи мне, встречный человек,
По синим по дорогам рек
К какому морю я приду?
В каком стакане потону?
— Чтоб навзничь бросил наповал —
Такой еще не вырос — вал.
Стакан твой каждый — будет пуст.
Сама ты — океан для уст.
Ты за стаканом бей стакан,
Топи нас, море?окиян!
А если руку я беру —
То не гадать — поцеловать.
Сама запуталась, паук,
В изделии своих же рук.
— Сама не разгибаю лба, —
Какая я тебе судьба?
«Сколько у тебя дружочков…»
— Сколько у тебя дружочков?
Целый двор, пожалуй?
— После кройки лоскуточков,
Прости, не считала.
— Скольких перепричащала?
Поди, целый рынок?
— А на шали бахроминок,
Прости, не считала.
— А сердца покласть в рядочек —
Дойдешь до Китая?
— Нынче тиф косит, дружочек!
Помру — сосчитаю.
Две руки — и пять на каждой —
Пальчиков проворных.
И на каждом — перстенечек.
(На котором — по два.)
К двум рукам — все пальцы — к ним же
Перстеньки прибавить —
Не начтешь и пятой доли
, кого любила!
«Ветер, ветер, выметающий…»
Ветер, ветер, выметающий,
Заметающий следы!
Красной птицей залетающий
В белокаменные лбы.
Длинноногим псом ныряющий
Вдоль равнины овсяной.
— Ветер, голову теряющий
От юбчонки кружевной!
Пурпуровое поветрие,
Первый вестник мятежу, —
Ветер — висельник и ветреник, —
В кулачке тебя держу!
Полно баловать над кручами,
Головы сбивать снегам, —
Ты — моей косынкой скрученный
По рукам и по ногам!
За твои дела острожные, —
Расквитаемся с тобой, —
Ветер, ветер в куртке кожаной,
С красной — да во лбу — звездой!
«Не хочу ни любви, ни почестей…»
Не хочу ни любви, ни почестей:
— Опьянительны. — Не падка!
Даже яблочка мне не хочется
— Соблазнительного — с лотка…
Что?то цепью за мной волочится,
Скоро громом начнет греметь.
— Как мне хочется,
Как мне хочется —
Потихонечку умереть!
«Смерть — это нет…»
Смерть — это нет,
Смерть — это нет,
Смерть — это нет.
Нет — матерям,
Нет — пекарям.
(Выпек — не съешь!)
Смерть — это так:
Недостроенный дом,
Недовзращенный сын,
Недовязанный сноп,
Недодышанный вздох,
Недокрикнутый крик.
Нет — матерям,
Нет — пекарям.
(Выпек — не съешь!)
Смерть — это так:
Недостроенный дом,
Недовзращенный сын,
Недовязанный сноп,
Недодышанный вздох,
Недокрикнутый крик.
Я — это да,
Да — навсегда,
Да — вопреки,
Да — через всё!
Даже тебе
Да кричу, Нет!
Стало быть — нет,
Стало быть — вздор,
Календарная ложь!
«Ты разбойнику и вору…»
Ты разбойнику и вору
Бросил славную корону,
Предку твоему дарованную
За военные труды.
Предок твой был горд и громок, —
Правнук — ты дурной потомок.
Ты разбойнику и вору
Отдал сына дорогого,
Княжью кровь высокородную.
Бросил псам на площади.
Полотенцем ручки вытер…
— Правнук, ты дурной родитель.
Ты разбойнику и вору
Больше княжеской короны
Отдал — больше сына! — сердце,
Вырванное из груди.
Прадед твой гремит, вояка:
— «Браво! — Молодцом — атака!»
«Я вижу тебя черноокой, — разлука…»
Я вижу тебя черноокой, — разлука!
Высокой, — разлука! — Одинокой, — разлука!
С улыбкой, сверкнувшей, как ножик, — разлука!
Совсем на меня не похожей — разлука!
На всех матерей, умирающих рано,
На мать и мою ты похожа, — разлука!
Ты так же вуаль оправляешь в прихожей.
Ты Анна над спящим Сережей, — разлука!
Стрясается — в дом забредешь желтоглазой
Цыганкой, — разлука! — молдаванкой, — разлука!
Без стука, — разлука! — Как вихрь заразный
К нам в жилы врываешься — лихорадкой, — разлука!
И жжешь, и звенишь, и топочешь, и свищешь,
И ревешь, и рокочешь — и — разорванным шелком —
— Серым волком, — разлука! — Не жалея ни деда, ни внука, —
разлука!
Филином?птицей — разлука! Степной кобылицей, — разлука!
Не потомком ли Разина — широкоплечим, ражим, рыжим
Я погромщиком тебя увидала, — разлука?
— Погромщиком, выпускающим кишки и перины?..
Ты нынче зовешься Мариной, — разлука!
Конец июля 1920
«Другие — с очами и с личиком светлым…»
Другие — с очами и с личиком светлым,
А я?то ночами беседую с ветром.
Не с тем — италийским
Зефиром младым, —
С хорошим, с широким,
Российским, сквозным!
Другие всей плотью по плоти плутают,
Из уст пересохших — дыханье глотают…
А я — руки настежь! — застыла — столбняк!
Чтоб выдул мне душу — российский сквозняк!
Другие — о, нежные, цепкие путы!
Нет, с нами Эол обращается круто.
— Небось, не растаешь! Одна — мол — семья! —
Как будто и вправду — не женщина я!
2 августа 1920
«И вот исчез, в черную ночь исчез…»
И вот исчез, в черную ночь исчез,
— Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.
Гляжу на плащ — черного блеска плащ,
Земля , а сердце — смерти просит.
Жестокосердый в сем году июль,
Лесною гарью душит воздух ржавый.
В ушах — туман, и в двух шагах — туман,
И солнце над Москвой — как глаз кровавый.
Гарь торфяных болот. — Рот пересох.
Не хочет дождь на грешные просторы!
— Гляжу на плащ — светлого плеску — плащ!
Ты за плащом своим придешь не скоро.