Царскосельского ягненка — Алексия!
4 апреля 1917,
третий день Пасхи
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа…»
Во имя Отца и Сына и Святого Духа —
Отпускаю ныне
Дорогого друга
Из прекрасной пустыни — в мир.
Научила я друга — как день встает,
Как трава растет,
И как ночь идет,
И как смерть идет,
И как звезды ходят из дома в дом —
Будет друг царем!
А как друг пошел — полегла трава
Как под злой косой,
Зашатались черные дерева,
Пал туман густой…
— Мы одни с тобой,
Голубь, дух святой!
9 апреля 1917
«Чуть светает…»
Чуть светает —
Спешит, сбегается
Мышиной стаей
На звон колокольный
Москва подпольная.
Покидают норы —
Старухи, воры.
Ведут разговоры.
Свечи горят.
Сходит Дух
На малых ребят,
На полоумных старух.
В полумраке,
Нехотя, кое?как
Бормочет дьяк.
Из черной тряпицы
Выползают на свет Божий —
Гроши нищие,
Гроши острожные,
Потом и кровью добытые
Гроши вдовьи,
Про черный день
Да на помин души
Отложенные.
Так, на рассвете,
Ставят свечи,
Вынимают просфоры —
Старухи, воры:
За живот, за здравие
Раба Божьего — Николая.
Так, на рассвете,
Темный свой пир
Справляет подполье.
10 апреля 1917
«А всё же спорить и петь устанет…»
А всё же спорить и петь устанет —
И этот рот!
А все же время меня обманет
И сон — придет.
И лягу тихо, смежу ресницы,
Смежу ресницы.
И лягу тихо, и будут сниться
Деревья и птицы.
12 апреля 1917
Стенька Разин
1. «Ветры спать ушли — с золотой зарей…»
Ветры спать ушли — с золотой зарей,
Ночь подходит — каменною горой,
И с своей княжною из жарких стран
Отдыхает бешеный атаман.
Молодые плечи в охапку сгреб,
Да заслушался, запрокинув лоб,
Как гремит над жарким его шатром —
Соловьиный гром.
22 апреля 1917
2. «А над Волгой — ночь…»
А над Волгой — ночь,
А над Волгой — сон.
Расстелили ковры узорные,
И возлег на них атаман с княжной
Персиянкою — Брови Черные.
И не видно звезд, и не слышно волн,
Только весла да темь кромешная!
И уносит в ночь атаманов челн
Персиянскую душу грешную.
И услышала
Ночь — такую речь:
— Аль не хочешь, что ль,
Потеснее лечь?
Ты меж наших баб —
Что жемчужинка!
Аль уж страшен так?
Я твой вечный раб,
Персияночка!
Полоняночка!
А она — брови насупила,
Брови длинные.
А она — очи потупила
Персиянские.
И из уст ее —
Только вздох один:
— Джаль?Эддин!
А над Волгой — заря румяная,
А над Волгой — рай.
И грохочет ватага пьяная:
— Атаман, вставай!
Належался с басурманскою собакою!
Вишь, глаза?то у красавицы наплаканы!
А она — что смерть,
Рот закушен в кровь.
И грохочет ватага пьяная:
— Атаман, вставай!
Належался с басурманскою собакою!
Вишь, глаза?то у красавицы наплаканы!
А она — что смерть,
Рот закушен в кровь. —
Так и ходит атаманова крутая бровь.
— Не поладила ты с нашею постелью,
Так поладь, собака, с нашею купелью!
В небе?то — ясно,
Тёмно — на дне.
Красный один
Башмачок на корме.
И стоит Степан — ровно грозный дуб,
Побелел Степан — аж до самых губ.
Закачался, зашатался. — Ох, томно!
Поддержите, нехристи, — в очах тёмно!
Вот и вся тебе персияночка,
Полоняночка.
25 апреля 1917
3. (Сон Разина)
И снится Разину — сон:
Словно плачется болотная цапля.
И снится Разину — звон:
Ровно капельки серебряные каплют.
И снится Разину дно:
Цветами — что плат ковровый.
И снится лицо одно —
Забытое, чернобровое.
Сидит, ровно Божья мать,
Да жемчуг на нитку нижет.
И хочет он ей сказать,
Да только губами движет…
Сдавило дыханье — аж
Стеклянный, в груди, осколок.
И ходит, как сонный страж,
Стеклянный — меж ними — полог.
Рулевой зарею правил
Вниз по Волге?реке.
Ты зачем меня оставил
Об одном башмачке?
Кто красавицу захочет
В башмачке одном?
Я приду к тебе, дружочек,
За другим башмачком!
И звенят?звенят, звенят?звенят запястья:
— Затонуло ты, Степаново счастье!
8 мая 1917
«Так и буду лежать, лежать…»
Так и буду лежать, лежать
Восковая, да ледяная, да скорченная.
Так и будут шептать, шептать:
— Ох, шальная! ох, чумная! ох, порченная!
А монашки?то вздыхать, вздыхать,
А монашки?то — читать, читать:
— Святый Боже! Святый Боже! Святый Крепкий!
Не помилует, монашки, — ложь!
Захочу — хвать нож!
Захочу — и гроб в щепки!
Да нет — не хочу —
Молчу.
Я тебе, дружок,
Я слово скажу:
Кому — вверху гулять,
Кому — внизу лежать.
Хочешь — целуй
В желтый лоб,
А не хочешь — так
Заколотят в гроб.
Дело такое:
Стала умна.
Вот оттого я
Ликом темна.
2 мая 1917
«Что же! Коли кинут жребий…»
— Что же! Коли кинут жребий —
Будь, любовь!
В грозовом — безумном! — небе —
Лед и кровь.
Жду тебя сегодня ночью
После двух:
В час, когда во мне рокочут
Кровь и дух.
13 мая 1917
Гаданье
1. «В очи взглянула…»
В очи взглянула
Тускло и грозно.
Где?то ответил — гром.
— Ох, молодая!
Дай погадаю
О земном талане твоем.
Синие тучи свились в воронку.
Где?то гремит, — гремят!
Ворожея в моего ребенка
Сонный вперила взгляд.
— Что же нам скажешь?
— Все без обману.
— Мне уже поздно,
Ей еще рано…
— Ох, придержи язык, красота!
Что до поры говорить: не верю! —
И распахнула карточный веер
Черная — вся в серебре — рука.
— Речью дерзка,
Нравом проста,
Щедро живешь,
Красоты не копишь.
В ложке воды тебя — ох — потопит
Злой человек.
Скоро в ночи тебе путь нежданный.
Линии мало,
Мало талану. —
Позолоти!
И вырастает с ударом грома
Черный — на черном — туз.
19 мая 1917
2. «Как перед царями да князьями стены падают…»
Как перед царями да князьями стены падают —
Отпади, тоска?печаль?кручина,
С молодой рабы моей Марины,
Верноподданной.