— Ты с Титом говорила?
— Нет, у него дома полдеревни собралось.
— Лючия на самом деле терялась?
— Ты что, она откуда хочешь дорогу домой знала. Мы ей даже ноги никогда не спутывали. Тит на покосе воз нагрузит, скажет ей: «Домой», и она сама везет. А я дома разгружаю.
Неожиданно из леса появляется странное создание. Широкий, как у быка, лоб, короткие, толстые ноги, мощная грудная клетка — таких лошадей я еще не видел. Если заменить хвост и приделать рога, любой скажет, что это бык. Создание идет по следу как ищейка. Поднимает голову, осматривается и двигается прямо на меня. Инстинктивно напрягаю мышцы. Лира оглядывается.
— Бычок, ты зачем сюда пришел?
Расслабляюсь. Существо, заслышав знакомый голос, переходит на легкую рысь и утыкается носом в Лирину ладошку. Не такой уж он и маленький, этот Бычок. В холке сантиметров на пятнадцать выше Лючии. Но очень непропорционально сложен. Как бульдог по сравнению с овчаркой. Странно все-таки, почему меня никто не боится?
— Бычок, иди домой, — терпеливо внушает Лира.
Бычок готов на все что угодно, только не это.
Бычок готов на все что угодно, только не это. Лира вскакивает на него и неторопливой рысцой дважды объезжает вокруг меня. Неохотно слезает.
— Домой, Бычок, домой, — поворачивает коня в нужном направлении и шлепает ладошкой. — Полетели скорей, а то он никогда не уйдет.
— Это и есть тот знаменитый жеребчик рыцарских кровей?
— Не надо смеяться. Он некрасивый, зато умный и сильный как мамонт.
Чуть не забываю, что надо махать крыльями. Точнее, забываю, но вовремя спохватываюсь. Теряем где-то метров пятнадцать высоты.
— Откуда ты знаешь о мамонтах?
— Папа возил в Литмунд смотреть.
— На чучело? — Во мне еще теплится какая-то надежда.
— Почему — чучело? Они живые. Только едят очень много. Крестьянам не прокормить.
Ну и что? Ничего удивительного. Подумаешь, мамонт. Тут каждая собака видела живых мамонтов. Подойдет, посмотрит — мамонт. Ножку на него поднимет и дальше идет. Пещерные люди на них каждый день охотились, вот! Вымерли, правда. Как мамонты. В том мире, который помню, мамонты вымерли. От сырости. Тундростепь превратилась в тундру. Вроде бы, Гольфстрим виноват. Не туда потек. Значит, здесь, в этом мире, течет куда полагается. Куда, интересно?
— Вот тебе практическое задание: ты должна мне рассказать, что думают церкачи насчет тебя. И оценить, хорошо это для нас, или плохо.
— Они думают, что ты меня съел. И Лючию. Для меня это хорошо, а для тебя плохо. Если дракон будет людей есть, на него будут охотиться. Тогда и мне плохо будет. Я правильно все рассказала?
— Совсем неправильно. Мелко думаешь. А вот Тит в глубину смотрит. Угадай с трех раз, кто слух пустил, что ты к Замку ходила?
— Тит? Не может быть! Он же… Говори, зачем?
Вопрос в лоб.
— Подумай, почему я никого не трогал, а вас с Лючией загрыз?
— Потому что мы к Замку ходили? Значит, они будут думать, что к Замку ходить нельзя? Но ведь они всегда так говорили.
— Правильно. Говорили. Чтоб кто-нибудь случайно в Замке знаний не нахватался. Но сами в это никогда не верили. А теперь вдруг появился дракон, который никого к Замку не подпускает. Ни людей, ни зверей. А тех, кто ходил к Замку, разыскивает и убивает. Странно, непонятно, но их планы этот дракон никоим образом не нарушает. А где-то, как-то даже способствует… Скоро о том, что ты на Лючии ездила колдовать к Замку, в каждой церкви говорить будут.
Лира по моей методике заново перебирает и переосмысливает все факты. Я тоже. Вроде, нигде проколов нет. Крепкая легенда. Странная, страшная, непонятная, но с внутренней логикой. Ай да Тит.
— А зачем они дерево спилили?
— Какое? У болота? На нем следы моих когтей.
— Получается, теперь сюда ни один церкач не сунется, и это все из-за слуха, который Тит пустил. Несколько слов, и все церкачи будут делать то, что нам надо? Значит, церкачами можно как лошадью управлять?…
— Ну, не все так просто. Тит еще Лючинину шкуру догадался изрезать. Я на болоте об этом не подумал. Но главное ты поняла правильно.
Лира поражена и восхищена. Так и ходит до вечера, восхищенно пришибленная.
В стене появляется дыра. Еще два полета за камнями, и в дыру уже проходит моя голова. Или Лира. Зажигаем факел и Лира освещает зал. Дворец! Каменные стены закрыты декоративными панелями, потолок в темных и светлых квадратах.
Светильники, наверно. Мебели нет. Осматриваю перегородку. Если с моей стороны кто-то сделал ее гладкой, то та сторона не обработана вовсе. Просто навалили крупных камней и расплавили до консистенции густой сметаны. Сделано простенько и надежно. Снизу толщина стены метра три, во всю длину прохода, сверху — полтора. Хорошо, что я не знал этого четыре дня назад. Однако, температура плавления гранита — градусов девятьсот. Базальта — еще сотни на три-четыре выше. В закрытом помещении устраивать такое пекло — зачем? Намного проще залить бетоном. Или врезать железные ворота. Видимо, мне проще, а им все равно. Они же — Повелители. А проход через кладовку вообще не закрыт. Ничего не понимаю.
Пока Лира осматривает зал, делаю несколько рейсов за булыжниками. К обеду уже могу пролезть в дыру. Или не могу? Буду теперь неделю изображать Винни-Пуха в гостях у Кролика. Пока не похудею. Нет, все-таки пролез. На стене зала, в метре от пола — вещь, которая может быть только одним: выключателем света. Осторожно нажимаю. Потом щелкаю несколько раз. Чудес не бывает, свет не загорается. Объясняю Лире, что это такое, и почему я такой огорченный. Она бежит вокруг зала и щелкает остальными выключателями. Оказывается, рядом с каждым проходом свой выключатель. Это логично. И все не работают. Это тоже логично. За тысячу лет батарейки сели и фонарики не горят. Мораль: уходя гасите свет.