Варвара очнулась и с визгом выбежала из столовой вместе с Клавдиею.
Весть о событии быстро разнеслась. Соседи собирались на улице, на дворе. Кто посмелее, прошли в дом. В столовую долго не решались войти. Заглядывали, шептались. Передонов безумными глазами смотрел на труп, слушал шопоты за дверью… Тупая тоска томила его. Мыслей не было.
Наконец осмелились, вошли, — Передонов сидел понуро и бормотал что-то несвязное и бессмысленное.
[1] 10. За дверью раздавались тихие детские голоса, слышался серебристый Лизин смех.
Гудаевская шепнула:
— Вы тут пока постойте, за дверью, чтоб он пока не знал.
Передонов зашел, в глухой угол коридора и прижался к стене. Гудаевская порывисто распaхнула дверь и вошла в детскую. Сквозь узкую щель у косяка Передонов увидел, что Антоша сидел у стола, спиной к двери, рядом с маленькой девочкой в белом платьице. Ее кудри касались его щеки и казались темными, потому что Передонову видна была только затененная их часть. Ее рука лежала на Антошином плече. Антоша вырезал для нее что-то из бумаги, — Лиза смеялась от радости. Передонову было досадно, что здесь смеются: мальчишку пороть надо, а он сестру забавляет вместо того, чтобы каяться да плакать. Потом злорадное чувство охватило его: вот сейчас ты завопишь, подумал он об Антоше и утешился.
Антоша и Лиза обернулись на стук отворившейся двери, — румяную щеку и коротенький Лизин нос из-под длинных и прямых прядей волос увидел Передонов из своего убежища, увидел и простодушно-удивленное Антошино лицо.
Мать порывисто подошла к Антоше, нежно обняла его за плечики и сказала бодро и решительно:
— Антоша, миленький, пойдем. А ты, Марьюшка, Побудь с Лизой, — сказала oна, обращаясь к няньке, которой не видно было Передонову.
Антоша встал неохотно, а Лиза запищала на то, что он еще не кончил.
— После, после он тебе вырежет, — сказала ей мать и повела сына из комнаты, все держа его за плечи.
Антоша еще не знал, в чем дело, но уже решительный вид матери испугал его и заставил подозревать что-то страшное.
Когда вышли в коридор и Гудаевская закрыла дверь, Антоша увидел Передонова, испугался и рванулся назад. Но мать крепко ухватила его за руку и быстро повлекла по коридору, приговаривая:
— Пойдем, пойдем, миленький, я тебе розочек дам. Твоего oтца тирана нет дома, я тебя накажу розочками, голубчик, это тебе полезно, миленький.
Антоша заплакал и закричал:
— Да я же не шалил, да за что же меня наказывать!
— Молчи, молчи, миленький! — сказала мать, шлепнула его ладонью по затылку и впихнула в спальню.
Передонов шел за ними и что-то бормотал, тихо и сердито.
В спальне приготовлены были розги. Передонову не понравилось, что они жиденькие и коротенькие.
«Дамские», — cердито подумал он.
Мать быстро села на стул, поставила перед собой Антошу и принялась его расстегивать. Антоша, весь красный, с лицом, облитым слeзaми, закричал, вертясь в ее руках и брыкаясь ногами:
— Мамочка, мамочка, прости, я ничего такого не буду делать!
— Ничего, ничего, голубчик, — отвечала мать, — раздевайся скорее, это тебе будет очень полезно. Ничего, не бойся, это заживет скоро, — утешала она и проворно раздевала Антошу.
Полураздетый Антоша сопротивлялся, брыкался ногами и кричал.
— Помогите, Ардальон Борисович, — громким шопотом сказала Юлия Петровна, — это такой разбойник, уж я знала, что мне одной с ним не справиться.
Передонов взял Антошу за ноги, а Юлия Петровна принялась сечь его.
— Не ленись, не ленись! — приговаривала она.
— Не лягайся, не лягайся! — повторял за ней Передонов.
— Ой, не буду, ой, не буду! — кричал Антоша. Гудаевская работала так усердно, что скоро устала.
— Ну, будет, миленький, — сказала она, отпуская Антошу, — довольно, я больше не могу, я устала.
— Если вы устали, так я могу еще посечь, — сказал Передонов.
— Антоша, благодари, — сказала Гудаевская, — благодари, шаркни ножкой. Ардальон Борисович еще тебя посечет розочками. Ляг ко мне на коленочки, миленький.
Она передала Передонову пучок розог, опять привлекла к себе Антошу и уткнула его головой в колени. Передонов вдруг испугался: ему показалось, что Антоша вырвется и укусит.
— Ну, на этот раз будет, — сказал он.
— Антоша, слышишь? — спросила Гудаевская, подымая Антошу за уши. — Ардальон Борисович тебя прощает. Благодари, шаркни ножкой, шаркни. Шаркни и одевайся, Антоша, рыдая, шаркнул ножкой, оделся, мать взяла его за руку и вывела в коридор.
— Подождите. — шепнула она Передонову, — мне еще надо с вами поговорить.
Она увела Антошу в детскую, где уже няня уложила Лизу, и велела ему ложится cпать. Потом вернулась в спальню. Передонов угрюмо сидел на стуле среди комнаты. Гудаевская сказала:
— Я так вам благодарна, так благодарна, не могу сказать. Вы поступили так благородно, так благородно. Это муж должен был бы сделать, а вы заменили мужа. Он стоит того, чтобы я наставила ему рога; если он допускает, что другие исполняют его обязанности, то пусть другие имеют и его права.
Она порывисто бросилась на шею Передонова и прошептала:
— Приласкайте меня, миленький!
И потом еще сказала несколько непередаваемых слов. Передонов тупо удивился, однако охватил руками ее стан, поцеловал ее в губы, — и она впилась в его губы долгим, жадным поцелуем. Потом она вырвалась из его рук, метнулась к двери, заперла ее на ключ и быстро принялась раздеваться.