И мы опять долго смеялись. Остановились у ресторанчика, перекусили. Потом стали думать, что делать с автомобилем. Расставаться жалко, но к вечеру его будут искать по всей стране. Я утверждал, что его надо отдать хозяину, а Тимоти — сдать в полицию. Тогда все будут довольны. Хозяин — как хорошо и быстро работает полиция, а полиция — как быстро они вернули хозяину автомобиль! Аргументы Тимоти перевесили, и он взялся писать записку:
«Уважаемые копы! Эту тачку я нашел в промзоне. Она стояла с распахнутыми настежь дверцами. Я подумал, что ее угнали подростки, и решил перегнать поближе к вам. Если что не так, извините».
И поставил шикарную закорючку вместо подписи. Мы оставили машину напротив полицейского участка, записку положили на сиденье водителя и вышли.
Мы оставили машину напротив полицейского участка, записку положили на сиденье водителя и вышли. Тимоти горазд на такие шутки. Теперь мы не угонщики, а честные возвращатели. И пусть копы попробуют доказать что-то другое!
Ничего копы доказывать не будут. Не успели мы отойти от «Каравеллы» на десяток шагов, как она взорвалась! Совсем несильно! Даже стекла не вылетели. Только салон заполнился бушующим пламенем.
— Радиомина, — прошептал Тимоти, схватил меня за рукав и затащил в ближайший магазинчик. — Пока глушилка действовала, она не взрывалась. А как только… — он вытащил из кармана черную коробочку, выключил и убрал обратно в карман. — как только мы с глушилкой отошли, она поймала сигнал и…
В «Каравелле» полопались стекла, а секундой позже рванул бензобак. Из полицейского участка выбежали два человека с огнетушителями. И тут же завыли сирены, и к подъезду подъехали четыре знакомых фургона. Забегали люди с автоматами. Из фургонов начали выводить парней в наручниках. Всего около сорока человек. Одним из последних вывели Важного Шишку. Пока его вели, он все время выворачивал шею, глядя на «Каравеллу». Нет, это не мафии работа, руку даю на отсечение. Слишком уж изумленная физиономия у него была.
Тимоти, — произнес я дрожащим голосом, — как ты думаешь, почему реклама утверждает, что «Каравеллу-555» невозможно угнать? Спорим на доллар, ты сегодня угонял «Каравеллу» первый раз в жизни.
Тимоти побледнел.
В отель мы, конечно, не вернулись. Тимоти связался с Бесом, и Бес направил к нам Крота. Крот передал деньги, и мы к вечеру купили самое необходимое из одежды и вещей. Остановились в одной не зарегистрированной ни в каком справочнике ночлежке. Тимоти залег спать, а я решил изучить местные бары.
Проснулся с легкой головной болью и отвратительным вкусом во рту. Словно хлорное железо лизал. Кто не пробовал, поясню: вкус вяжущий и очень устойчивый. Хуже сухого пайка, лежавшего на складе со времен Первой Мировой.
Попытался вспомнить вчерашний вечер. Провал.
— Ти-им… Водички…
— Водички ему…
Кажется, дело серьезно. Тим обиделся. Чтоб Тимоти обиделся… Что же я такое натворил?
— Тим, что я вчера натворил? Ничего не помню.
— Нажрался.
— Это я понял. Что я еще натворил?
— Ты притащил сюда двух каратисток.
Ох, мама… Собираю конечности и, переставляя по одной, тащусь в ванну. Лакаю из-под крана. Вода теплая и отдает ржавчиной. Протираю кусок зеркала. Нет, у меня зрачки нормальные. Как бы я ни нализался, но не до такой степени, чтоб карат сосать.
Входит Тимоти и сует в руку открытую холодную банку пива. Благодетель!
— Ты хоть бы смотрел, кого с собой тащишь! У них зрачки с маковое зернышко! — все еще сердится Тим.
Карат — один из немногих наркотиков, оставшихся на планете. Он очень коварный, этот карат. Первые пять-десять лет не чувствуется никаких побочных эффектов. Даже привыкания — как такового — нет. Просто хочется быть умным, сильным, радостным. И это не гон. Карат на самом деле обостряет восприятие, повышает IQ чуть ли не на двадцать единиц, стимулирует мышечную активность и дает устойчивое чувство радостного возбуждения. Человек энергичен, весел, находчив, предприимчив! Только зрачки сжимаются до размеров макового зернышка.
Постепенно наступает привыкание. Организм все слабее реагирует на дозу.
А однажды человек просыпается от ломки.
Организм больше не хочет жить без карата. Ломка страшная и долгая.
— Тим, что ты с ними сделал?
— С кем?
— С бабами, которых я привел.
— Ничего. Дал по двадцатке и выставил за дверь.
— Точно?
— Точно. Ты, вроде, еще что-то соображал. Гнал насчет жены и детей, все порывался показать семейный альбом.
Жены и детей у меня никогда не было. Но легенда такая была. И пара сработанных на компьютере фото было. Значит, я на самом деле еще что-то соображал. Ну и слава богу.
Долго-долго добирались пешком до резервуара. Переоделись в синие комбинезоны службы контроля в какой-то комнатушке. Потом долго-долго лезли по ржавым скобам на крышу резервуара. Потом долго и нудно ультразвуковым сканером проверяли прочность конструкции: выдержит ли избыточное давление. И, уже под вечер, заваривали аварийный клапан. Это такой стальной люк четырех метров в диаметре с крышкой на петле. Если резервуар по какой-то причине переполняется, вода просто приподнимает крышку и свободно стекает по желобу в тоннель канализации. Мы заварили люк, оставили только отверстие для стравливания воздуха. Не больше ладони.