— Четыре атмосферы, четыре с половиной, пять — считывал я показания. — пять с половиной…
На семи лопнул первый магистральный трубопровод. Рано, черт возьми! Теперь давление в резервуаре будет нарастать не так быстро.
Где-то в городе — потоп. Мощный поток во всю ширину улицы набирает силу. Остановилось движение, пешеходы спасаются в парадных. Машины, сигналя и мешая друг другу, пытаются развернуться.
— Семь с половиной. Восемь…
Второй трубопровод не выдержал. Давление в нем резко упало.
— Восемь с четвертью. Восемь с половиной. Восемь, три четверти… Девять…
Кажется, плакал мой тэмпер.
— Девять с четвертью.
— Девять с четвертью. Девять с половиной…
Есть! Третий, и почти сразу за ним — четвертый трубопровод!
— Есть! — кричу я. — Давай, Пепел!
Пепел щелкает. Вздрагивают стекла.
— Раз-и, два-и, — отсчитывает он и щелкает вторым выключателем. Ничего.
— Что за черт! — шепчет он и щелкает несколько раз. Ничего. Давление в резервуаре падает. Девять с четвертью, девять… В разорванные трубопроводы воды уходит больше, чем поступает в резервуар, а воздух в верхней части стравливается через оставленное отверстие.
Пепел, матерясь, срывается с места, вырывает провода и прижимает к клеммам аккумулятора. Пол вздрагивает.
— Девять. Семь. Пять. Три, — считываю я показания датчиков. От нас больше ничего не зависит.
— Уровень давай!
Теперь, вместо давления, я послушно зачитываю показания уровня наполнения резервуара:
— Шестьдесят пять процентов, пятьдесят, тридцать пять…
Наша с Тимоти многоэтажка никак не хочет падать.
— Двадцать пять. Двадцать…
Крыша насосного зала слегка приподнимается и исчезает в бушующих водоворотах белой пены.
— Пятнадцать…
Двери и окна первого этажа многоэтажки вышибает мощный поток воды изнутри. По улице, крутя в шипящих водоворотах мусор, несется поток.
— Десять. Десять. Десять. Ниже не падает.
— И не упадет, — комментирует Пепел. — Десять — это уровень дырки.
Поток вдоль улицы мелеет.
— Смотрите! — кричит Тимоти. Здание страшно медленно чуть-чуть наклоняется, как бы приседает и опрокидывается, сминая этажи, в насосный зал.
Подаю последнюю команду. Закрыть вентиль и вновь перевести все исполнительные механизмы на автоматическое управление. Как было до нас. Вытягиваю вперед пятерню. Пальцы слегка дрожат.
Долгие две минуты никто не произносит ни слова.
— Ну вот и все. Ну вот и ладушки, — первым приходит в себя Бес. — Собираем барахло и сматываемся, пока не засветились.
Бес есть Бес. Но мог хотя бы поздравить. Так ему и говорю.
— А с чем вас, засранцев, поздравлять? Оставили город без воды, паршивцы! — резонно возражает он.
Шлепаем с Тимоти домой по мокрым тротуарам. Уже через три квартала нам навстречу попадается первая колонна техники. Людей нет, одни киберы. В жилых кварталах замечаю, что все несут с собой пластиковые бутыли с пепси, колой, минералкой, газированной водой и соками. Тимоти встает в хвост очереди и тоже покупает четыре двухлитровых пузыря оранджа. Ничего вкуснее не осталось. Теперь мы не отличаемся от окружающих.
По улице в сторону водокачки с ревом проносится еще одна колонна тяжелой строительной техники. Все как сорок лет назад. Когда народ был эвакуирован, а опустевшие города разрушены землетрясением по всему побережью. Я видел хронику. Разорванные компьютерные сети и коммунальные службы, потерявшие централизованное управление, взялись восстанавливать коммуникации кто во что горазд. Тогда и зародились дикие сети.
Через пару недель, когда угроза сейсмической опасности миновала и люди вернулись, киберы уже заканчивали восстановление городов. Основные городские службы и коммуникации функционировали. Вот только ни у одной из них не осталось единого центра управления. Невозможно централизованно управлять распределенной сетью, изначально ориентированной только на обслуживание текущих заявок.
Невозможно централизованно управлять распределенной сетью, изначально ориентированной только на обслуживание текущих заявок.
Живые и функционирующие города-автоматы. Тогда это казалось забавным.
Тина сидела на полу, сжимая побелевшими кулаками ножку кровати. Я даже не сразу понял, почему кровать трясется и лязгает. Увидев нас, она вытерла кулаком капельку крови из прокушенной губы. Я присел рядом, заглянул в огромные, черные зрачки, провел ладонью по плечу. Тина виновато улыбнулась.
— Что я говорил! — обрадовался Тимоти. — Говорил я тебе, в девочке есть твердый стержень!
— Ты даже не знаешь, какой твердый, — выдавила Тина и разжала кулак. На ладони лежал маленький, помятый, но не вскрытый пакетик с желтоватыми кристаллами. — В пять раз подорожал, — сообщила Тина, закатила глаза и провалилась в обморок.
Дом гудел и вздрагивал. Снаружи грохотали строительные машины. Свет то и дело гас на несколько секунд, вновь загорался, мигал. Лампы светили вполнакала. Тимоти не выдержал и вышел посмотреть.
— Всю улицу перекопали, — сообщил он. — Меняют трубы.
Я достал комп и вызвал на экран канал новостей. Звук выключил. Так интереснее. На маленьком экране сменяли друг друга кадры залитых водой улиц, разрытых улиц, заполненных копошащейся техникой, вид с высоты на развалины насосной станции, на колонны тягачей, везущих на прицепах длинные, толстые трубы, колонны строительной техники, стекающиеся в город со всех окрестностей.