— Алло-о! — взревел Конан. — Мы здесь!
Тем временем боль Фалко стала такой сильной, что он смог лишь слабо простонать.
Их обнаружил всадник, рысью вылетевший из-за угла. Он остановился так резко, что из-под копыт высоко взлетел песок. Это была Дарис, забрызганная кровью. Одежда свисала с нее лохмотьями. Она выронила свое копье, соскочила с седла и помчалась вверх по улице, широко раскинув руки.
Она выронила свое копье, соскочила с седла и помчалась вверх по улице, широко раскинув руки.
— Конан! О Конан! — ликовала она сквозь смех и слезы.
Он прижал ее к себе. Всхлипнув, она поцеловала его. Увидев, что он прислонил к обломку стены, чтобы освободить для объятий руки, она выпустила его. Удивление, восхищение откровенно смотрели из ее глаз.
Она опустилась на колени. Дрожащим голосом она спросила:
— Это Секира Варуны?
Конан кивнул. Она подняла глаза к небу:
— Митра, благодарю тебя!
Когда она поднялась, слова волнения и гордости вырвались из ее груди:
— И ты поднимешь ее, наш избавитель, ты, моя большая, моя истинная любовь!
Он знал, что должен был бы обрадоваться этому торжеству, ее благоговению и восторгу. Но — быть может, то была усталость, вгрызшаяся в его плоти? — каким-то образом в нем вновь стало подниматься то скверное настроение, от которого его избавила лишь радость битвы. Что она вообще воображает, когда так настойчиво пытается привязать его к себе? И какими идиотами он обречен командовать? Они же действительно верят в то, что одно-единственное оружие, ради которого он рисковал жизнью — своей жизнью, принадлежащей Бэлит, — само по себе обеспечит им победу. Это безумное представление уже означает верное поражение. Ему надо с самого начала поставить ее на место.
— Что ты здесь, собственно, потеряла? — грубо спросил он.
Испуганная, она отступила на шаг:
— Я… я пришла сюда, чтобы найти вас.
— Что с остальными?
— Мы уничтожили множество врагов, но заплатили за это высокую цену. Дело шло к тому, что конец неминуем, но внезапно они все одновременно упали и остались лежать неподвижно, как и подобает трупам. И ураган прекратился так же резко, и солнце вновь засияло. И тогда я поняла, что ты сделал это, Конан. Но теперь легко могло оказаться, что ты ранен или… или еще что-нибудь. — Смущенная, она рассматривала укус, оставленный летающей рептилией. — Я сделаю перевязку.
— В этом нет необходимости, — недовольно отстранился он. — Кровь уже свернулась. Так что с остальными?
— Почти половина погибли или тяжело ранены. Те, что вышли невредимыми, очень устали. Я решила, будет лучше дать им отдохнуть.
Киммериец мрачно нахмурился:
— И ты так запросто сделала это, не зная, навстречу какой опасности отправляешься, да еще оставила их без командования! Ха, единственная настоящая воительница на свете, которая достойна быть предводительницей, — это моя Бэлит!
Дарис побледнела так, словно он ударил ее. Она сжала кулаки и осталась стоять, вытянувшись и дрожа.
— Привет, принцесса, — хрипло сказал Фалко. Лишенный опоры, он подковылял к ним, наступая лишь на здоровую ногу.
— Это… это неправильно с твоей стороны, Конан, бранить эту храбрую женщину.
Он зашатался, споткнулся и упал. Крик боли вырвался у него.
— Ты ранен! — испуганно воскликнула Дарис. Она упала рядом с ним на колени. — Так плохо? — Она погладила мокрый от пота лоб. — Бедняжка.
Ярость кипела в Конане. Он поздравил себя самого с тем, как хорошо ему удается ее скрыть, и произнес довольно холодно:
— Он вывихнул лодыжку. Само пройдет. Но зачем делать хуже, если в том нет необходимости? Дай ему свою лошадь, а сама садись позади него.
— Конечно, он поедет верхом, но я пойду с тобой пешком, — сказала она и вновь поднялась.
— Конечно, он поедет верхом, но я пойду с тобой пешком, — сказала она и вновь поднялась.
— Делай, что я сказал! — загремел Конан. — Я хочу, чтобы ты как можно скорее вернулась туда, где тебе надлежит находиться! Позаботься о том, чтобы люди снова были на ногах, взяли раненых и приготовились выступать. Сама разве не понимаешь, дура? Я скоро вас догоню!
Она бросила на него долгий взгляд, прикусила губу и повернулась, чтобы подвести лошадь. Конан помог Фалко сесть в седло. Она тоже забралась на лошадь, немного отклонилась назад, чтобы раненому удобнее было сидеть, и обхватила офирца за пояс. Не сказав больше ни слова, они рысью двинулись прочь.
Варвар в сквернейшем расположении духа остался стоять на жаре среди руин. Она наверняка наслаждается этой поездкой, эта идиотка, которую хлебом не корми, дай какую-нибудь опасность, подумал Конан, все еще бушуя от ярости. Наконец он пробормотал сочное проклятие, забросил секиру на плечо и зашагал следом за своими скрывшимися из виду товарищами.
Какое-то время не было ничего, кроме жара, безмолвия и тихо поскрипывающего под ногами песка. Он не узнавал зданий, мимо которых проходил. Быть может, он проходил этот лабиринт другой дорогой? Но это не имело значения. Главное — он держался верного направления. Ему бросился в глаза фасад дома, хоть и пострадавшего от времени, но в общем и целом сохранившегося. Когда Конан подошел поближе, он обнаружил вмурованный над входом (где не имелось двери) рубин размером с кулак. Интересно, почему никто его не прибрал еще к рукам, хотя город пустует? Не взять ли кошелек?