Гигантская каменная плита со скрежетом подалась. Конан повернул ее, чтобы лучше поднять, ухватился за нее и наконец стремительно отскочил в сторону, выпустив ее. Она опрокинулась на каменный пол и разлетелась. Треск и грохот загремели по всему зданию и отразились эхом от стен. Конан опустился на колени возле отверстия и заглянул в могилу.
Кости и следы от даров умершему были покрыты пылью, но на них он вообще не обратил внимания. Он видел лишь одно — то, с чем время ничего не могло поделать. Это была боевая секира, оружие такого рода тайянцы до сих пор используют в сражениях. Рукоятка была длинной и прямой, лезвие, заканчивающееся наверху острым шипом, — слегка изогнутым. Но она была больше обыкновенных боевых секир, и только по-настоящему сильный человек смог бы ее поднять. Рукоятка из незнакомого Конану красно-коричневого дерева ни в малейшей степени не пострадала. На лезвии с обеих сторон было выгравировано изображение солнца. Металл отливал голубовато-белым, как тонкий шелк, как будто сквозь него струился свет. Еще никогда киммерийцу не доводилось видеть подобной стали. С непривычным благоговейным чувством склонился над ней Конан, схватил Секиру и встал. Он попробовал широко размахнуться, и у него возникло ощущение, что она ожила в его руке, стала частью его «я» и превратила его в бога войны. В нем забурлило ликование, которое он все же попытался подавить. Осторожно провел он пальцем по острию. Несмотря на эту осторожность, он все же легко порезался, так что выступило несколько капелек крови. Оружие было острым, как бритва. Парасан упоминал о том, что оно никогда не нуждается в заточке. Конан восторженно засмеялся и со свистом рассек ею воздух перед идолом.
Раздался дьявольский скрежет. Конан резко обернулся. Звук напоминал сигнал горна, которым созвали мертвецов, чтобы напасть на отряд тайянцев.
Звук напоминал сигнал горна, которым созвали мертвецов, чтобы напасть на отряд тайянцев. А Фалко остался один возле здания. Варвар бросился бежать.
Гадюка накинулась на него, но промахнулась и нашла свою смерть под тяжелыми ногами.
Конан бурей вырвался из гробницы. Фалко, скорчившись, прислонился к огромной каменной плите. В руке он держал кинжал и выкрикивал воинственные проклятия. С затянутого багровой пеленой неба опускалось новое чудовище, рассекая пыль и тьму. Теперь Конан понял, почему вдруг улегся штормовой ветер: чтобы не причинить вреда этому монстру, потому что, несмотря на его размеры, ветер мог бы размозжить его о какую-нибудь стену.
Конан разглядел острый клюв, кожистые крылья с размахом в добрых тридцать футов — их изображения он видел в Крылатой Ладье Сэта. Рептилия управляла своим полетом при помощи хвостового плавника, похожего на руль. Хотя когти чудовища были довольно малы, но тем не менее их бы хватило для того, чтобы вырвать глаза, а клюв был снабжен зубами, похожими на рыболовные крючки.
На чудище сидел человек — на самом затылке, перед взмахивающими крыльями. На встречном ветру развевалось его просторное черное одеяние, окутывающее тощее тело. Старое лицо с резкими чертами, наголо бритая голова. Он снова подул в рог, привязанный к его поясу кожаным ремнем, а затем опустил рог и испустил вопль, порожденный безумием. Крик этот был таким же пронзительным и хриплым, что и звук рога.
Расставив ноги, Конан стоял, готовый к бою. В лицо ему с чудовищной силой ударил ветер, поднятый крыльями. Чародей положил пальцы на талисман в форме змеиной головы, что висел у него на груди, сделал знак и нацелил в Конана открытый рот змеи.
Оттуда вырвалась ослепительная молния. Конан отскочил на шаг назад — но молния попала не в него, а в лезвие секиры и тут же полетела обратно. Чудесное оружие отшвырнуло ее. Загрохотал гром. Огненный жар окутал стигийца. Он исчез в пламени.
Чудовищное верховое животное было уже почти возле людей. Конан перенес центр тяжести назад и взмахнул Секирой. Она без труда перерубила длинную шею рептилии. Отрубленная голова захлопнула челюсть на левом предплечье Конана, но, прежде чем зубы смогли глубоко вонзиться в плоть, она утратила силы и скатилась на землю. Тяжелое тело грянуло о плиты гробницы. Еще какое-то время щелкала челюсть и били крылья, а потом чудовище осталось лежать неподвижно. Неподалеку от него скорчился обугленный до неузнаваемости труп.
И теперь ветер стих окончательно. Пыль опустилась.
Солнце вновь сияло в ореоле лучей.
Глава восемнадцатая
Коварство Птейона
В полной тишине, по угнетающей жаре возвращались назад оба товарища.
Они собирались было обойти площадь по боковым улицам, но осторожного взгляда из-за кучи развалин было достаточно, чтобы увидеть: площадь пуста, если не считать бесформенных останков лошади и гиены. Ни одна рептилия не могла бы вынести полуденной жары пустыни. Зубы гиены сделали клинок Конана бесполезным, но сабля и щит Фалко почти не пострадали. Поддерживаемый своим товарищем, офирец отважно захромал дальше.
Они проделали уже примерно половину дороги, когда тишину нарушил резкий металлический звук. Встревоженные, они переглянулись. Это не был скрежет волшебного рога, это был сигнал трубы.