— Хотел бы я тебе верить, — сказал он с наигранным равнодушием.
Она посмотрела на него с искренним беспокойством:
— Конан, что происходит? Какое колдовство вступило в силу? В эти несколько дней ты совсем изменился: раздраженный, на всех кидаешься. Это так не похоже на тебя. Дай не в характере Фалко впасть в жалость к самому себе, пока он не превратился в почти бесполезное существо. Вы одержимы демонами пустыни?
Ее мысли помчались вперед, и она не заметила, что его дурное настроение становится еще отвратительнее.
— Нет, — пробормотала она и задумчиво взглянула на звезды, — только не это, иначе вы бы просто не смогли ехать дальше. Но какой-нибудь черный маг наверняка использовал ваши слабости, углубил их: его слепая влюбленность, твоя злоба на эту страну, на климат, не подходящий для твоей расы.
Да и… и, без сомнения, твоя тоска по Бэлит. Увеличивая подобные настроения, чародей мог сделать их непереносимыми. — Ее взгляд вновь обратился на Конана, и голос зазвучал звонче: — Если я права, то это колдовство можно и оборвать. Фалко освободится с моей помощью. Позволь мне также помочь тебе, любимый.
— С чего это ты расстаралась? — взорвался Конан. — Я раздраженный, на все кидаюсь и слаб, не забыла?
В темноте он увидел, как она вздрогнула. И в тот же миг он пожалел о своем обращении с ней, ему захотелось заключить ее в объятия, попросить прощения. Но прежде чем он успел раскрыть рот, победила гордость Дарис.
Дочь Авзара поднялась и сказала:
— Поговорим об этом после, если захочешь. А теперь лучше спи, как ты хотел. Доброй ночи.
Она взяла свое одеяло и ушла в ночь.
Конан долго лежал без сна и думал о том, что он хотел сделать. Но, вероятнее всего, они бы только проспорили всю ночь напролет, в то время как ему необходимо быть утром свежим и отдохнувшим. Ох уж эти женщины!
Полуденное солнце раскалило небеса, как печь, а земля под ногами превратилась в кузнечный горн. Воздух мерцал, дюны издали казались мигающими на ветру факелами. Ни малейшего ветерка, только ужасное пекло. Удары копыт, скрип седел и звяканье металла терялись в бесконечной тишине, как отдельные капли дождя в проливном дожде.
Конан прищурил глаза, желая разглядеть, что же лежит впереди. Обжигающее солнце, зеркало света и даль превращали пейзаж в нечто нереальное, словно во сне. Волны песка громоздились почти на высоту остатков городских стен. Там, где стена была разрушена или осыпалась, он видел развалины домов из черного камня и, несмотря на разрушения, по их форме мог догадаться, что построила их некогда нечеловеческая рука: они казались слишком низкими и узкими, их стены соединялись под необычными углами, прикрытые странно искаженной крышей. Легенды рассказывали, что город по большей части лежит под землей, и эта подземная часть, как предполагают, населена до сих пор. Еще стояли отдельные монолитные сооружения и кое-где высились колонны, неприятно неправильной формы, по одной и целыми группами. В центре города громоздилась доисторическая гробница из таких гигантских черных блестящих каменных плит, что невозможно было представить, как их перемещали и смогли сложить в это сооружение.
Там, как объяснил Парасан Конану, ждет его Секира Варуны. Несмотря на свое плохое настроение и варварский первобытный ужас перед сверхъестественным, который он успешно скрывал под суровым и мрачным выражением лица, сердце Конана забилось сильнее. Он вытащил из ножен свой меч и взмахнул им так, чтобы видели все.
— Вперед! — взревел он и погнал лошадь галопом.
Его люди испустили боевой клич и помчались следом. Их тоже мучил потаенный страх перед сверхъестественным, но каждый из них вызвался в этот поход добровольно, и если не оставалось ничего другого, то по крайней мере честь клана требовала от них мужества.
Когда отряд приблизился к городу, поднялся ветер. Он свистел над бескрайней пустыней, трепал одежду, затруднял дыхание. Пыль поднялась клубами, и маленькие песчинки проникали в рот даже сквозь плотно стиснутые зубы.
С невероятной быстротой поднялся над горизонтом черный туман и свился в густое облако. Солнце, до сих пор лучистое и светлое, окрасилось багрянцем, потемнело и исчезло. Тьма скрыла город. Песок, несомый ураганом, бил Конана по щекам, мешал дышать, пока он не додумался натянуть капюшон своего бурнуса на лицо, оставив щелку только для глаз. Лошади спотыкались и ржали от боли. Конан безжалостно погонял жеребца, потому что, если ничего другого не остается, думал он под завывание урагана и визг летящего песка, он должен, по крайней мере, найти укрытие от этой непогоды, а где еще спрятаться, как не в Птейоне?
Расплываясь в черноте, показались справа и слева развалины городской стены.
Конан безжалостно погонял жеребца, потому что, если ничего другого не остается, думал он под завывание урагана и визг летящего песка, он должен, по крайней мере, найти укрытие от этой непогоды, а где еще спрятаться, как не в Птейоне?
Расплываясь в черноте, показались справа и слева развалины городской стены. Он направил лошадь в отверстие между руинами. Хотя древние стены и помогли укрыться от ветра, но воздух и здесь был жгучим, а черно-красная мгла еще гуще. Черными тенями встали пред ним два дома, которые он приметил еще издали. Взгляд через плечо — и он увидел, что люди идут за ним, но разглядеть он смог только первых. Однако Конан не сомневался, что и остальные идут за ними. Ветер завывал.