Однако путь Поппера к славе был долог, труден, даже мучителен. Пока он делал карьеру как философ, посещая конференции и выступая с докладами, они с женой зарабатывали на жизнь преподаванием в венских школах. Только в возрасте тридцати пяти лет, приняв решение распрощаться с Австрией, благодаря помощи и поддержке Фридриха фон Хайека, профессора Лондонской школы экономики (и, что любопытно, троюродного брата Витгенштейна по материнской линии), Поппер впервые в жизни получил постоянное место работы в университете — в Новой Зеландии, которую едва ли можно было назвать мировым центром философской мысли.
В 1936 году, когда тучи на политическом горизонте сгустились так, что не замечать этого было уже невозможно, Поппер обратился в британский Совет поддержки ученых, прося помочь ему покинуть Австрию и спастись от антисемитских выпадов со стороны учеников и коллег-преподавателей.
Следующий этап был долгим и утомительным. Совет выслал ему подробную анкету, где, в числе прочего, следовало указать свой заработок («Два фунта в неделю») и галочкой отметить, согласен ли он на работу в какой-либо из тропических стран Британской империи («Да, если там не слишком плохой климат»). Ему пришлось доказывать одному из руководителей Совета, профессору Дункан-Джонсу (чьи вопросы, впрочем, были продиктованы лучшими побуждениями), что хотя его, Поппера, пока не выгоняют с работы, ему, как и другим евреям, действительно грозит опасность. Во внутренней переписке Дункан-Джонс даже высказал предположение, что Попперу следовало бы совершить какой-нибудь «политически неблагоразумный» шаг, чтобы ускорить собственное увольнение: это позволило бы ему быстрее получить от Совета финансовую поддержку.
Помимо всего прочего, требовались рекомендации. Зная, в каких красках Поппер изображал якобы непреодолимую пропасть между ним и Венским кружком, можно только удивляться, что за рекомендациями он обратился к некоторым членам кружка, в том числе к Карнапу, Кауфману и Крафту.
Тот факт, что человек тридцати четырех лет от роду, имевший одну-единственную публикацию на немецком языке, предъявил Совету рекомендательные письма от светил мировой науки, говорит о многом. Более «звездный» список трудно и представить: Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Бертран Рассел, Дж. Э. Мур, Рудольф Карнап (на некоторых из них Поппер произвел большое впечатление своими лекциями и докладами на конференциях в середине тридцатых). Однако Дункан-Джонс потребовал дополнительных подтверждений того, что Поппер достоин помощи со стороны Совета поддержки ученых. Он писал, что те, к кому он обращался от имени Совета, не числят Поппера в первых рядах венских философов. Но не будем забывать, что Поппер в те времена был скромным школьным учителем.
Среди множества рекомендаций была одна, которая, вероятно, уязвила Поппера в самое сердце. Биолог Джозеф Нидем в своем рекомендательном письме высказал предположение, что Поппер не станет для Совета слишком тяжким финансовым бременем:
«В общем и целом, нет никаких сомнений, что, имея возможность писать и публиковаться, он [Поппер] навершка найдет себе должность, поскольку принадлежит к тому же типу людей, что и доктор Витгенштейн, бывший в последние годы членом совета Тринити-кол-леджа. Таким образом, Совет поддержки ученых может быть уверен, что его помощь будет необходима лишь на ограниченное время».
Наконец все было улажено — хотя Попперу в его неустойчивом и опасном положении казалось, наверное, что время тянется невероятно долго. Ему была гарантирована финансовая поддержка и предложена временная лекторская должность в Кембридже. В какой-то момент извещение об этой «академической любезности» затерялось на почте, и Поппер написал Муру нервное письмо, прося повторить приглашение… Однако к тому времени, как оно пришло, Поппер выяснил, что его просьба о приеме на постоянную должность лектора в колледже Кентерберийского университета в новозеландском городе Крайстчерч тоже увенчалась успехом. Он снова написал в Совет поддержки ученых, на сей раз по-немецки. Поппер был счастлив, хотя Новая Зеландия и казалась ему краем света: «Это, конечно, не Луна, но почти так же далеко».
И все же это было не настолько далеко, чтобы забыть о Витгенштейне. Именной указатель к «Открытому обществу» содержит пятнадцать упоминаний о Витгенштейне — все враждебного характера, — и целые страницы примечаний посвящены критике «Трактата». В аудитории НЗ у Поппера был один-единственный шанс высказать эту критику Витгенштейну в лицо.
На научной репутации Поппера в англоязычном мире, несомненно, сказался тот печальный факт, что его первый основополагающий труд, «Logik derForschung», изданный на немецком в 1934 году, был переведен на английский только четверть века спустя. Да и после, уже став известным и знаменитым, он все равно долго искал издателя для «Открытого общества и его врагов». «Трактат» Витгенштейна тоже увидел свет не без родовых мук — но тут сыграли свою роль соображения, связанные с его потенциальной продажей, а отнюдь не сомнения в ценности самой работы. Поппер же был вынужден долго убеждать издателей, что его труд перевернет современное мировоззрение. Если бы не поддержка его близкого друга и сторонника Эрнста Гомбриха, который, не жалея сил, представлял интересы Поппера в Лондоне, тогда как сам автор все сильнее впадал в неистовство, находясь в Новой Зеландии, книга могла бы никогда не появиться в свет.