Книгу про шишки на голове я пока еще изучаю, но, надеюсь, Вы не обидитесь, если я займусь чем-то другим. Я по-прежнему верю во френологию, просто уже обследовала головы всех, кто мне не безразличен, кроме Вашей, а дальше это может наскучить.
Джулиет говорит, что Вы приедете в следующую пятницу. Могу встретить с самолета и отвезти к Джулиет. Эбен в будущую субботу устраивает вечеринку на пляже и просил передать, что Вы — желанный гость. Эбен редко собирает народ, но сейчас обещал торжественное объявление. Празднование! Но — чего? Свадьбы? Чьей? Надеюсь, не его собственной, ведь жены обычно не отпускают от себя мужей, а мне без Эбена будет скучно.
Ваш друг Изола
Джулиет — Софи
7 сентября 1946
Дорогая Софи!
Я набралась храбрости и объявила Амелии, что хочу удочерить Кит. Ее мнение значит меня очень много — она так любит и хорошо знает Кит. Да и меня тоже. Мне было необходимо ее одобрение, и я страшно боялась его не получить. Давилась, давилась чаем, но в конце концов все-таки выдавила нужные слова. Амелия столь очевидно обрадовалась, что меня это просто потрясло. Я и не представляла, как сильно она переживает за будущее Кит.
Она сказала:
— Если б я только могла… — Осеклась и начала заново: — Думаю, это замечательно для вас обеих. Ничего лучше нельзя и…
Потом замолчала и полезла за носовым платком. Я, естественно, тоже.
Наплакавшись, мы принялись строить планы. Амелия обещала пойти со мной к мистеру Дилвину.
— Я знала его, когда он еще бегал в коротких штанишках, — объявила она. — Мне он отказать не осмелится.
Поддержка Амелии все равно что второй фронт.
Но случилось еще кое-что получше, и мои последние сомнения съежились до размера булавочной головки.
Помнишь, я говорила про коробку, перевязанную бечевкой, которую часто носит с собой Кит? Про которую я думала, что там дохлый хорек? Сегодня утром Кит пришла ко мне в комнату и похлопывала по лицу, пока я не проснулась. С ней была ее коробка.
Она молча развязала веревочку, сняла крышку, отогнула папиросную бумагу и протянула коробку мне. И, отступив назад, смотрела, как я сначала перебирала, а потом одну за другой выложила на покрывало вещи.
Софи! Там была крошечная детская подушечка-ришелье; маленькая карточка Элизабет с лопатой в саду — она смеется, глядя на Доуси; женский льняной носовой платок, слабо пахнущий жасмином; мужское кольцо с печаткой и маленький томик Рильке в кожаном переплете с надписью: «Элизабет — превращающей тьму в свет. Кристиан».
Между страницами хранилась записка, сложенная в несколько раз. Кит кивнула, я осторожно развернула бумажку и прочла: «Амелия, поцелуй ее за меня, когда она проснется. Вернусь к шести. Элизабет. P.S. Правда, у нее самые красивые в мире пяточки?»
На дне коробки лежала медаль дедушки Кит, полученная в Первую мировую войну, и волшебный значок, тот самый, что Элизабет приколола Илаю перед эвакуацией в Англию.
Что за чудесный мальчик! Ведь это он подарил значок Кит!
Она показала мне свои сокровища, Софи, ни на секунду не сводя с меня глаз. Мы обе были очень серьезны, и я для разнообразия не заплакала, просто протянула к ней руки, она забралась мне под одеяло и заснула у меня в объятиях. Но я спать не могла! Я слишком счастлива и строю планы нашей дальнейшей жизни.
В Лондоне я жить не хочу — мне нравится Гернси. Хочу остаться здесь, даже закончив книгу про Элизабет. Не могу представить Кит в Лондоне, где надо постоянно носить обувь, ходить, а не бегать, где нет свиней, которых всегда можно навестить. Где нет возможности рыбачить с Эбеном и Илаем, ходить в гости к Амелии, готовить отвары с Изолой, а главное, гулять с Доуси, проводить с ним дни.
Если я стану опекуншей Кит, мы сможем остаться в коттедже Элизабет, а в Большом доме устроим пансион для богатых бездельников, А для поездок в Лондон купим квартиру на мои огромные гонорары за «Иззи».
Дом Кит здесь, почему ему не стать и моим? Писатели могут писать и на Гернси — взять хоть Виктора Гюго. Из всего лондонского мне не хватает только Сидни, Сьюзан, близости к Шотландии, новых постановок и продовольственного отдела «Харродс».
Молюсь, чтобы мистер Дилвин проявил здравый смысл. Я знаю, он у него есть, и знаю, что нравлюсь ему, знаю, что он знает, что Кит со мной хорошо и что сейчас у меня хватит средств содержать нас двоих, и скажи, чего еще можно желать в дни разрухи? Амелия считает, что даже если он не позволит мне удочерить ее без мужа, то с радостью согласится на опекунство.
Сидни на следующей неделе опять приедет к маме. Жалко, что без тебя. Я соскучилась.
С любовью, Джулиет
Джулиет — Сидни
8 сентября 1946 года
Дорогой Сидни!
Мы с Кит собрали корзинку для пикника и пошли на луг наблюдать за Доуси — он начал перестраивать обвалившуюся каменную ограду дома Элизабет. Это был великолепный предлог подглядеть за ним, как и что он делает. Он внимательно изучал и взвешивал в руке каждый камень, думал, а потом клал на подходящее, по его мнению, место. И, если результат соответствовал замыслу, улыбался. Если нет — убирал камень, подыскивал другой. Прямо бальзам на душу.
Он так свыкся с нашим восхищенным вниманием, что — фантастика! — в конце концов взял и позвал на ужин. Кит уже была ангажирована Амелией, но я приняла приглашение с неподобающей поспешностью. Когда я пришла, мы оба умирали от неловкости, но у него хотя бы имелся повод ретироваться на кухню. От помощи он отказался, и я воспользовалась возможностью посмотреть его книги. Их немного, но вкус у До отменный — Диккенс, Марк Твен, Бальзак, Босуэлл и старый добрый Ли Хант. Записки сэра Роджера Коверли, романы Энн Бронте (они-то с чего?), а также ее биография моего пера. Не знала, что у него есть, он ни разу не обмолвился ни словом. Неужели до такой степени не понравилось?