Потом я оказался в более маленьком помещении под землей, где было много людей, и еще там стояли колонны, а у их подножий светились голубые огни. Это мне тоже понравилось, но мне не нравились люди — их было слишком много. А потом я увидел фотокабину, похожую на ту, в которую я заходил 25 марта 1994 года, когда мне нужно было сделать фотографию на паспорт. Я вошел в кабину, потому что она была похожа на сушильный шкаф, и там было спокойно и тихо. Я спрятался за занавеской, а потом выглянул оттуда и стал осматриваться.
Я увидел, что люди суют билеты в серые ворота и проходят сквозь них. Некоторые покупали билеты в больших черных машинах, прикрепленных к стене.
Я долго наблюдал за ними. Я видел, как сорок семь человек купили билеты, и запомнил, что надо делать. Потом представил себе красную линию на полу и пошел к стене. На стене висел плакат, а на нем — перечень мест, куда можно ехать, и названия были расположены в алфавитном порядке. Я нашел на нем Уиллзден-Грин, и рядом было написано: «2,20 фунта». Потом я подошел к одной из черных машин, и там увидел маленький экран, где было написано: «Выберите тип билета» . Я нажал кнопку, которую нажимали большинство людей. Около нее было написано: «Один взрослый — 2,20» , и на экране появилась надпись: «Опустите 2,20» , и я опустил в щель 3 монеты по 1 фунту. Раздалось звяканье, и на экране появилась надпись: «Возьмите билет и сдачу» . На дне машины лежал билет и монеты в 50 пенсов, в 20 пенсов и в 10 пенсов. Я положил монеты в карман и пошел к серым воротам, засунул билет в щель, его затянуло внутрь, и он выскочил с другой стороны ворот. И кто-то сказал:
— Проходи.
Тогда я опять издал звук, похожий на собачий лай, и пошел вперед. Ворота открылись, и я вынул из них свой билет, как это делали другие. Мне понравились серые ворота, потому что это тоже было похоже на фантастический фильм про будущее.
Потом нужно было решить, в какую сторону идти. Я встал около стены, чтобы люди меня не толкали, а на стене была схема, и я увидел надписи «Линия Бейкерлу» и «Кольцевая линия» , но нигде не было линии Джубили, о которой говорила дама. Так что я решил сесть на линию Бейкерлу до Уиллзден-Джанкшн . И еще там была схема линии Бейкерлу, и она выглядела вот так:
Я увидел слова «Уиллзден-Джанкшн» и пошел туда, куда указывала стрелка. Я прошел через левый туннель, и внизу, посередине туннеля, увидел стенку; люди огибали ее справа и слева и шли дальше. И я опять свернул налево, потому что туда поворачивал мой туннель.
И я опять свернул налево, потому что туда поворачивал мой туннель. Там были еще одни ворота и надпись: «Линия Бейкерлу» . Стрелка указывала на эскалаторы, так что мне пришлось встать на движущуюся лестницу. Там был резиновый поручень, и я ухватился за него. Но он тоже двигался, так что я не упал. А другие люди стояли слишком близко от меня, и мне хотелось их ударить, чтобы они ушли. Но я помнил, что мне вынесено предупреждение, и потому не бил их.
Я спустился к самому низу эскалатора, и мне пришлось с него спрыгнуть. Я пошатнулся и врезался в какого-то человека, и он сказал:
— Эй, полегче!
Внизу было два разных туннеля, и возле одного было написано: «Север» , и я пошел туда, потому что Уиллзден был в верхней части схемы — там, где на картах всегда находится север.
И я оказался на другой станции, совсем крошечной, и она находилась в туннеле. Там была только одна колея, а стены — выгнутые и покрытые разными надписями. Надписи гласили: «Выход», «Лондонский музей транспорта», «Настало время выбрать карьеру», «Ямайка», «Британские железные дороги», «Не курить», «Проходите вперед» , и опять «Проходите вперед» , и еще раз «Проходите вперед», «Куинз-Парк, пересадка», «Хаммерсмит», «Линия Сити» и «Ты мне ближе, чем моя семья» .
Там было множество людей, все они толпились на маленькой станции. И поскольку все это находится под землей, то здесь не было даже окон. Мне не понравилась эта станция, так что я нашел сиденье — скамейку — и сел на краешек.
Потом на станцию пришло еще больше людей. И кто-то сел на другой край моей скамейки. Это была дама с черным портфелем, в фиолетовых туфлях и с брошью в виде попугая. А толпа все прибывала, и на станции оказалось даже больше людей, чем на предыдущей. Их стало столько, что я уже не видел стен, и подол чьего-то пальто коснулся моего колена. Меня затошнило, и я начал стенать — очень громко. И дама, которая сидела на скамейке, поднялась и ушла, и больше туда никто не садился. А я чувствовал себя так же, как в тот день, когда у меня был грипп. Тогда я весь день лежал в постели, и у меня все болело, и я не мог ни ходить, ни есть, ни спать, ни заниматься математикой.
А потом раздался лязг, который бывает, когда люди сражаются на мечах. Я ощутил сильное дуновение ветра, послышался рев, и я закрыл уши руками. А рев звучал все отчетливее, и я стал стенать еще громче, но не мог его заглушить. Мне казалось, что маленькая станция разваливается на куски или же где-то неподалеку произошел сильный пожар и я сейчас умру. Потом рев превратился в грохот и визг и постепенно стал стихать и наконец прекратился совсем. Но я по-прежнему держал глаза закрытыми, потому что так было спокойнее; я не хотел знать, что происходит. Я слышал, как люди двигаются, перемещаются, а потом стало тише, и тогда я открыл глаза. Сначала я ничего не мог разглядеть, потому что людей было все еще слишком много, но потом увидел, что все они заходят в поезд, которого раньше здесь не было. Оказывается, то, что ревело, — это был поезд. Пот собирался где-то у меня под волосами и стекал по лицу. Я уже даже не стенал, а скулил, как собака, которая поранила лапу. И когда я услышал этот звук, то вначале даже не понял, что сам его издаю.