Я ответил:
— Я уезжаю в Лондон.
Она спросила:
— И надолго?
Я ответил:
— Пока не поступлю в университет.
Она сказала:
— А ты не можешь взять Тоби с собой?
И я ответил:
— До Лондона далеко, и я не хочу брать его в поезд, потому что он может там потеряться.
Миссис Александер сказала:
— Это верно. — И потом она спросила: — Вы переезжаете?
А я сказал:
— Нет.
Тогда она спросила:
— Так почему же ты едешь в Лондон?
Я ответил:
— Я буду жить с матерью.
Она сказала:
— Ты же говорил мне, что твоя мать умерла.
А я ответил:
— Я думал, что она умерла, но она жива. Отец обманывал меня. И еще: это он убил Веллингтона.
И миссис Александер сказала:
— О Господи Боже мой!
Я сказал:
— Я буду жить с матерью, потому что отец убил Веллингтона, и он лгал мне, и я боюсь оставаться с ним в доме.
И миссис Александер сказала:
— О Господи Боже мой!
Я сказал:
— Я буду жить с матерью, потому что отец убил Веллингтона, и он лгал мне, и я боюсь оставаться с ним в доме.
И миссис Александер спросила:
— Твоя мать здесь?
Я сказал:
— Нет. Она в Лондоне.
Она спросила:
— Ты хочешь один поехать в Лондон?
И я ответил:
— Да.
А она сказала:
— Послушай, Кристофер, может, ты зайдешь в дом, присядешь — и мы поговорим? И решим, как лучше всего поступить.
Я ответил:
— Нет. Я не могу зайти внутрь. Вы присмотрите за Тоби?
И она сказала:
— Мне кажется, это не очень хорошая идея, Кристофер.
А я ничего не ответил.
Миссис Александер сказала:
— Где сейчас твой отец, Кристофер?
Я ответил:
— Не знаю.
И она сказала:
— Послушай, может быть, стоит ему позвонить? Я уверена, что он беспокоится о тебе. Мне кажется, произошло какое-то жуткое недоразумение.
Тогда я повернулся и побежал через дорогу, обратно к нашему дому. Я не посмотрел по сторонам, и желтая малолитражка затормозила прямо рядом со мной — так, что шины завизжали по асфальту. А я перебежал на нашу сторону улицы, вошел в сад и заложил за собой щеколду.
Затем я попытался открыть кухонную дверь, но она оказалась заперта. Так что я подобрал кирпич, который лежал на земле, и кинул его в окно. Осколки разлетелись во все стороны, а я просунул руку через разбитое стекло и открыл дверь изнутри.
Я вошел в дом и поставил клетку с Тоби на кухонный стол. Потом побежал наверх, схватил школьную сумку и положил туда немного еды для Тоби, несколько книг по математике, несколько чистых штанов, куртку и чистую рубашку. Потом спустился, открыл холодильник и положил в сумку пакет апельсинового сока и нераспечатанную бутылку молока. Еще я взял два мандарина, две банки консервированных бобов, пакет сливок и тоже положил в сумку, потому что банки можно вскрыть открывалкой, которая была в моем армейском ноже.
Потом я огляделся и увидел мобильный телефон отца, его бумажник и записную книжку. И я почувствовал, как моя кожа… холодеет под одеждой — как у доктора Ватсона в «Знаке четырех» , когда он видит на крыше дома Бартоломью Шолто в Норвуде крошечные следы Тонга с Андаманских островов. Я подумал, что отец вернулся и находится где-то в доме. И боль у меня в голове стала гораздо сильнее. Но потом я перебрал картинки в своей памяти и увидел, что его фургона возле дома нет, и значит, он просто забыл телефон, бумажник и записную книжку, когда уезжал. И я взял бумажник и вынул банковскую карточку, потому что так я мог получить деньги. У банковской карты есть PIN-код — это секретный код, который нужно ввести в банкомат, чтобы снять деньги. И отец нигде не записал свой секретный код, хотя люди обычно это делают. Но он просто сказал секретный код мне, потому что я никогда ничего не забываю. Код был 3558, и я положил карточку себе в карман.
Потом я вынул Тоби из клетки и посадил его в карман пальто, потому что клетка слишком тяжелая, чтобы везти ее с собой в Лондон. А потом я вышел через кухонную дверь обратно в сад.
Я выглянул на улицу, убедился, что никто на меня не смотрит, и пошел к школе. Я туда пошел, потому что знал туда дорогу и думал, что, придя в школу, смогу спросить Шивон, где находится железнодорожный вокзал.
И по мере того как я шел к школе, мне становилось все страшнее и страшнее, поскольку раньше я никогда этого не делал. Но я боялся как бы двумя разными страхами. Один страх — это страх находиться далеко оттого места, где я жил, а второй страх — это страх оставаться рядом с отцом. И они были обратно пропорциональны друг другу , так что общий страх оставался константой, по мере того как я уходил все дальше от своего дома и от того места, где жил отец.
Это выглядело вот так:
Боязнь в целом #8776; Боязнь нового места #8776; Боязнь находиться рядом с отцом #8776; константа.
Когда я еду на автобусе, я добираюсь от дома до школы за 19 минут. Но когда я прошел то же расстояние пешком, это заняло 47 минут, так что я очень устал. Я надеялся немного побыть в школе, прежде чем отправиться на вокзал: поесть печенья и выпить апельсинового сока. Но в школу заходить было нельзя: когда я подошел поближе, я увидел отцовский фургон, припаркованный на стоянке. Я знал, что это отцовский фургон, потому что на нем была надпись: «Эд Бун. Ремонт сантехники и нагревательных приборов». И еще нарисован значок перекрещенных гаечных ключей, вот такой: