— Похвально, — одобряет Савл. — Ты не хочешь причинять людям боль. Это я понимаю. Но нет ничего страшного в том, чтобы называть числа тем, кто о них спрашивает. Более того, если ты это делаешь по правильным соображениям, это даже необходимо.
— По правильным соображениям? Вы имеете в виду тот случай, когда я пытался предупредить людей о землетрясении?
— Именно. Ты можешь помочь многим людям, Адам. Ты должен помогать. Это твой моральный долг.
— Мне не кажется, что помогать избранным — это нравственно. По-моему, это несправедливо.
— Но у нас физически нет возможности помочь всем, Адам. Люди все равно умрут, и больше мы ничего не знаем. Ты сможешь уменьшить число смертей, если будешь помогать нам решать, кто больше всего выиграет от нашей поддержки.
Мой разум изранен и ушиблен так же, как и тело. Я не могу спорить с ним — сил не хватает.
— Слишком тяжело, Савл. Слишком большая нагрузка для меня.
Он останавливается, обходит коляску и приседает на корточки напротив меня. Неужели опять будет прессовать?
— У каждого из нас на плечах тяжелая ноша, — произносит он. — Я считаю, что жизнь никогда не ставит перед нами таких задач, с которыми мы не можем справиться. Кому-то приходится туже, чем другим. Такова жизнь.
Его глаза светятся так ярко, будто в них горит огонь. Мне ничего не остается, кроме как смотреть на него, слушать его. Его число ослепляет меня, пронзает своей болью. Почему его смерть причиняет такую бездонную боль? 1622029. Вдруг у меня в голове вспыхивает другое число. 1222029. И парень, лежащий на дороге в луже крови. Где это было? Кто это был? Какое сегодня число?
— Тебе, Адам, тоже выпала очень и очень тяжелая ноша. Способность видеть смерть. Ты можешь воспользоваться ею. У тебя хватит сил. Я хочу, чтобы ты работал со мной, был моей правой рукой. Я помогу тебе справиться с нагрузкой. Я понимаю, Адам. Понимаю. — Он кладет руку поверх моей. — Ты со мной, Адам?
Что-то в его голосе, его внешности вызывает у меня желание сказать «да». Он был бы влиятельным другом. И опаснейшим врагом. В то же время есть что-то еще, что не дает мне покоя и не позволяет поддаться на его уговоры. Башку сносит.
Он заметил, что я в нерешительности. Похлопывает меня по руке и встает.
— Не торопись с ответом. Подумай. Мы еще вернемся к этому разговору. — Он смотрит на дверь, к которой привез меня. — Ну что, хочешь с ней увидеться?
Уже? Так быстро? Она там? Сара. Мое сердце стучит так, что вот-вот выскочит из груди. Я разом забываю о своем двояком отношении к Савлу и пытаюсь вспомнить, как выглядит Сара. Лицо помню, прикосновение моей ладони к ее талии, когда мы сидим у костра, тоже помню. Все остальное — пустота. О господи, ну почему я не моту ее вспомнить?
«Нет. Не сейчас. Мне нужно еще время».
— Да, — говорю. — Да, хочу.
Охранник отдает честь и отпирает дверь. Савл входит и закрывает дверь за собой. Я сейчас сдохну от беспокойства. Почему он не ввез меня туда сразу же? Что он там делает? Сара действительно там или меня ждет подстава?
Я не готов.
Но я хочу видеть ее. Хочу видеть свою девушку.
Сара
Раздается резкий стук в дверь, затем в замке поворачивается ключ. Я начинаю ненавидеть этот звук.
Что на этот раз? Наверно, снова Марион с кучей новых глупых вопросов.
Сую рисунок Мии и собственный набросок ночного кошмара под матрац.
Не могу думать о нем и о том, что он означает. Не хочу думать. Я должна думать лишь о том, как выбраться отсюда.
Это не Марион, а Савл.
У меня сводит живот. Что ему нужно?
Мия реагирует еще более бурно: перелезает через кровать и бросается на пол. Вжимается в крошечное пространство между кроватью и стеной.
— Мия!
Закрывает ладошками лицо.
— Дядя бяка… — хныкает она.
Я поворачиваюсь к нему. Он закрывает за собой дверь. Комната немедленно сужается, сжимается. Мечта клаустрофоба.
— Где Адам? — спрашиваю.
— И тебе добрый день, — глумится Савл.
Он меня бесит. Меня в жизни никто так не бесил.
— Адам здесь. Я привез его из медицинского крыла.
— Здесь?
Пытаюсь прорваться мимо него к двери. Он преграждает мне дорогу, кладет руку мне на плечо, и я в ужасе цепенею от этого прикосновения.
— Сначала выслушай небольшое предупреждение, Сара.
— Предупреждение? Вы собираетесь угрожать мне, потому что…
Он поднимает руку с моего плеча и ставит указательный палец перед моими губами.
— Ш-ш, — говорит он.
Отдергиваю голову, чувствуя, как в горле встает желчь.
Он ухмыляется:
— Дело не в тебе, а в Адаме. Он очень сильно ударился вчера. В результате — небольшая потеря памяти.
— Что… что это значит?
— Появились пробелы в памяти, и он, возможно, не все помнит о тебе, о ваших отношениях, о ребенке. В общем, тебе может показаться, что у него с головой не все ладно.
Мне страшно.
— Неужели у него поврежден головной мозг?
Он фыркает:
— Не надо так драматизировать. Он ударился головой, но сейчас уже почти полностью пришел в себя. Просто не теряй здравого смысла. Не ожидай слишком многого.
Он открывает дверь. За ней инвалидное кресло. Савл вкатывает его в комнату. Я не могу двинуться с места, ноги вросли в пол. Зато Мия долго не раздумывает. Она вылезает из своего укрытия, проносится мимо меня и запрыгивает Адаму на колени.