Мы оба помолчали минутку, задумавшись о том, что произойдет, если Мадлен Бассет лишится своего Гасси и вырвется на свободу. Потом, с моей подачи, оставили эту убийственную тему.
— Кстати о превратностях любви, Китекэт насчет своих превратностей с вами, наверно, поделился?
— Да, сэр.
— Так и думал. Удивительно, как вся эта влюбленная публика, чуть что, бежит к вам, чтобы выплакать свои страдания на вашей груди.
— Мне это очень приятно, сэр, и я всегда рад оказать каждому помощь по мере моих сил и возможностей.
Сознание выполненного долга доставляет положительные эмоции. Вчера вскоре после вашего отбытия мистер Перебрайт уделил некоторое время изложению своих проблем. И только узнав все обстоятельства, я рискнул предложить, чтобы он занял в мое отсутствие место вашего слуги.
— Жаль только, что ни один из вас не догадался отбить мне предупредительную телеграмму. А то я испытал крайне неприятное потрясение. Кому приятно в завершение основательной попойки вдруг обнаружить у себя в комнате нежданного гостя-оборотня? Вы бы тоже, я думаю, имели довольно глупый вид, если бы в одно прекрасное утро после бурной ночи вошли ко мне в спальню с чашкой чаю и застали сидящим в подушках, скажем, Эрни Бевина. А когда вы сейчас разговаривали с Китекэтом, он сообщил вам последние новости?
— Новости, сэр?
— Насчет Эсмонда Хаддока и Тараторы.
— Ах, это. Да, сэр. Он информировал меня о том, что вы ему рассказали про неизменность чувств мистера Хаддока к мисс Перебрайт. Для него это большое облегчение, сэр. Он полагает, что теперь главное препятствие на его пути к счастью устранено.
— Да, у Китекэта теперь все в ажуре. Жаль, что нельзя сказать того же о бедняге Эсмонде.
— Вы полагаете, сэр, что мисс Перебрайт не отвечает взаимностью на чувства мистера Хаддока?
— Взаимностью-то она отвечает. Она сама открыто признала, что он — путеводная звезда ее жизни. Вы, наверное, думаете, что раз так, значит, нет никаких проблем. Ведь если она — путеводная звезда его жизни, а он — ее, то и все дело в шляпе, так? Но вы не правы, и Эсмонд Хаддок — тоже. Он решил, бедная обманутая овечка, что произведет своим выступлением в концерте такой фурор, что Тараторка только воскликнет: «О, Эсмонд!» — и бросится ему на шею. Безнадежное дело.
— Безнадежное, сэр?
— Совершенно безнадежное. И есть еще одна серьезная закавыка. Тараторка не согласна даже слышать о свадьбе, пока он не бросит вызов своим теткам, а ему, естественно, и подумать об этом страшно. И получается нечто вроде того самого, как бишь говорят в таких случаях? Ни тпру ни ну.
— Но почему молодая леди хочет, чтобы мистер Хаддок бросил вызов своим тетушкам?
— Она говорит, что он позволял им угнетать себя с самого детства и пора наконец сбросить иго. Она хочет, чтобы он выказал себя мужчиной, не ведающим страха. Старая история про дракона. В давние времена, когда рыцари были храбрыми, как вам, конечно, хорошо известно, девушки имели обыкновение выгонять парней на битву с драконами. Ваш друг рыцарь Роланд, я думаю, раз двадцать попадал в такие переделки. Но драконы — это одно, а тетки — совсем другое. Я убежден, что Эсмонд Хаддок не убоялся бы помериться силами с огнедышащим драконом, но нечего и мечтать, чтобы он вышел против леди Дафны Винкворт да еще против четырех мисс: Шарлотты, Эммелины, Гарриет и Мертл Доверил в придачу.
— А что, если, сэр?…
— Как это понимать: «Что, если, сэр»?
— Мне пришла в голову вот какая возможность, сэр. Если выступление мистера Хаддока будет иметь успех, на который он рассчитывает, не исключено, что это подействует на него и придаст ему храбрости. Мне лично не приходилось изучать психологию этого молодого джентльмена, но по рассказам дяди Чарли у меня сложилось убеждение, что мистер Хаддок как раз из тех людей, на которых общественная поддержка может оказать сильное воздействие. Он, как вы говорите, всю жизнь прожил в подчинении, и у него наверняка развился значительный комплекс неполноценности. А на молодых джентльменов с комплексом неполноценности восторги толпы часто действуют как сильный стимулятор.
Я начинал кое-что соображать.
— То есть если у него будет успех, то ему ударит в голову до такой степени, что он сможет прямо взглянуть своим теткам в лицо и они затрепещут?
— Именно, сэр.
Вспомните случай с мистером Литтлом.
— Точно! Это правда, Бинго стал совсем другим человеком. Дживс, по-моему, в ваших словах что-то есть.
— Во всяком случае, предложенная мною теория, на мой взгляд, не лишена правдоподобия, сэр.
— Очень даже не лишена, Дживс. Самое оно. А раз так, наша задача — навалиться хорошенько и обеспечить ему, это самое, триумф. Как называется то, что бывает у людей?
— Сэр?
— Ну, у оперных певцов и вообще?
— Вы имеете в виду клаки, сэр?
— Верно. Вертелось у меня на кончике языка. Мистеру Хаддоку нужна клака. Ваша задача, Дживс, прохаживаясь по деревне, здесь подбросить словцо, там поставить выпивку, так чтобы в конце концов все жители прониклись желанием аплодировать песне Эсмонда Хаддока до полного посинения. Я могу в этом на вас положиться?
— Разумеется, сэр. Я займусь этим делом.
— Прекрасно. Ну а теперь, я думаю, мне следует встать и повидаться с Гасси. Ему, наверно, надо со мной обсудить кое-какие вопросы. Есть тут в окрестностях разрушенная мельница?