— Фела, — тут же сказал Дональд, — я тебе сто раз говорил и повторю опять, чтобы ты сюда не приходила.
— Но меня никто не заметил. Я же не глупая и знаю, как пройти. Видела вашего учителя рисования, сидит, как факир, в каком-то трансе.
— Бладуард злой колдун. На кого он посмотрит, тому не жить, — сказал Джимми. — Однажды в церкви он долго смотрел на здешнего кота. Тот на окне сидел. Так кот через какое-то время скончался в страшных муках.
— Но он меня не заметил, — ответила Фелисити, — это я на него смотрела.
И она прошлась по комнате, стараясь понять, что тут изменилось. Комната была небольшая, оклеенная цветастыми обоями, когда-то яркими, но сейчас уже вылинявшими до цвета спитого чая. Маленькая каминная полка была темно-коричневого цвета, и таким же коричневым был стенной шкаф, в который на день убирали постель. На несколько покосившейся, прикрытой ситцевой занавесочкой книжной полке стояли учебники по химии, детективы, несколько брошюрок по альпинизму и, разумеется, «Трое в лодке, не считая собаки». Стол, стул и потертый коврик завершали обстановку. По стенам, приколотые кнопками висели картинки и фотографии. Дело в том, что один из бывших жильцов этой комнаты незадолго до выпуска украсил стены рисуночками, выполненными в наивно-непристойной манере. И с тех пор, исключительно ради сохранения этих шедевров для потомства, каждому, кто в этой комнате поселялся, вменялось в обязанность развешивать свои собственные картинки именно поверх тех изображений и следить, чтобы висели нерушимо.
Фелисити рассматривала галерею Дональда. Что скрывается за карточками и открытками, в это ее не посвятили. Она не заглядывала в комнату Дональда с самого прошлого семестра и поэтому сейчас смотрела с интересом. Снимок львицы с львятами. Цветное фото — Тенсинг на вершине Эвереста. Оправленная в рамочку маленькая репродукция «Заклинателя змей» Анри Руссо — подарок родителей. Цветная реклама из New Yorker каких-то сказочно красивых автомобилей. Фото второго состава сен-бриджевских игроков в крикет. Раньше его здесь не было. Дональд совсем недавно вошел в число одиннадцати. На каминной полке — фотография родителей под треснувшим стеклом. Рядом с ней — чудный перочинный ножик с несколькими лезвиями и прилично надкушенный жареный пирожок.
— Можно я доем? — попросила Фелисити. Разрешение было получено. Да, в общем-то, в комнате мало что нового. — А больше у тебя ничего нет перекусить? Я по пути проголодалась ужасно.
Дональд неторопливо спустился со стола и принялся открывать какую-то коробку. Джимми Кард встал, потянулся, вспрыгнул на стол и присел на корточки и, то поднимаясь на пятках, то опускаясь, начал выстукивать по деревянной поверхности в ритме какого-то новомодного танца. Фелисити поморщилась от этого грохота.
— Мы сейчас стеснены в средствах, — сказал Дональд. — Вот, хочешь, кекс?
— Это древнебританский кекс, — заметил Кард. — Такими питались солдаты в армии Боадицеи.
Фелисити осторожно попробовала кекс. Пожалуй, и в самом деле из музея, подумала она. И все же доела.
— Как там родители? — спросил Дональд.
— Мамочка хлопочет, готовится к поездке, — ответила Фелисити с полным ртом. — С папой я не очень много вижусь. — Завидев на книжной полке гору любопытных вещей, Фелисити начала в ней рыться.
— А это что? — У нее в руках оказалась какая-то длинная серебряная штуковина.
— Сверхзвуковой свисток, — объяснил Дональд.
— Сверхзвуковой? А для чего?
— Чтобы подзывать собак. Звук такой высокий, что собаки слышат, а люди нет.
— Какая ерунда. Собаку можно подозвать и просто словами. Ну, разве что какую-нибудь сверхзвуковую собаку, как например… — тут она замолчала, потому что существование нездешней Лиффи было ее и Дональда тайной. Она сунула в рот свисток и что есть мочи дунула. Раздался тонкий пронзительный свист.
— О, так это обычный, звуковой, — разочарованно протянула Фелисити.
— А ты посильнее дунь, — посоветовал Джимми, — и звук исчезнет.
Фелисити дунула сильнее, звук стал еще выше и замер.
— Сверхзвук заставляет людей беспокоиться, — сказал Джимми. — Кругом тихо, но они слышат что-то, и им становится дурно. Именно с помощью таких свистков парни на нюрнбергских партейтагах оболванивали других парней.
— А что такое нюрнбергские партейтаги?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — ответил Кард. — У тебя старший братец есть, вот пусть он тебе и рассказывает.
Покраснев, Фелисити спросила у Дональда:
— Можно мне взять? Тебе ведь не жалко, а?
— Дарю, Фела, — важно ответил Дональд, — и когда Эвви начнет читать проповедь, приди, стань около церкви и дунь в этот свисток.
— Ты уже видела ту очаровательную девицу, что поселилась у нашего Демойта? — поинтересовался Кард.
— Нет. А кто она?
— Слезинка Картер. Пишет портрет Мойтика. Ова-Рева хотел, чтобы она поселилась в его доме, но Мойт оказался проворней.
— Ее и в самом деле так зовут? — удивилась Фелисити.
— Нет, ее зовут Рейн, — ответил Дональд.
— Твой папа водил ее по школе, я видел, — сказал Джимми. — И, по-моему, делал это не без удовольствия. Интересно, Мойт уже подобрал ключик к ее сердцу?
— По-моему, очень хорошее имя, — произнесла Фелисити. Слова Карда были ей очень неприятны. Взгляд ее блуждал по комнате. Ей хотелось поговорить о чем-нибудь другом.