— А что такого? — оправдывался Дорчилов. — Все гадят…
— А вы на всех не равняйтесь! Все будут в окно прыгать, и вы тоже?
— Нет! Я не буду!
— Да и не в том дело, гадили вы или нет! Вы же своим равнодушием довели унитаз до такого состояния, что он с вами и общаться уже не хочет! — парень погладил унитаз по корпусу. — Хороший! Хороший унитаз! Как нас зовут?
— Кого?
— Унитаз ваш?
— Да никак! Как можно называть унитаз! Так и зовут — унитаз!
— Эх вы! Унитаз! — передразнил сантехник. — Да вы другого отношения?то и не заслуживаете! Разве вы не знаете, что каждая вещь имеет душу! Она такая же частица мироздания, такая же думающая тварь, как и вы. Только формы мышления у нас разные, как и формы существования! Вы вроде бы неглупый человек, писатель. Неужели вы и в самом деле не допускаете других форм существования во вселенной? К примеру — Жизнь в форме унитаза! Вот вы кто? Писатель? А ведь не исключено, что в прошлой жизни этот унитаз был каким?нибудь поэтом. А в следующей жизни, наоборот, вы станете унитазом! А он ?писателем! Вот тогда помучаетесь! Вот увидите!
— Да ну… — недоверчиво сказал Дорчилов, приглядываясь к унитазу повнимательнее. Он стал припоминать, что иногда в тиши сортира ему слышались какие?то вздохи снизу, похожие на стихи, но он не обращал внимания.
— Да не «да ну», а точно! Каждый день, просыпаясь, необходимо поприветствовать каждую вещь, которую ты видишь! Каждый свой орган! Каждый свой член! Вы с ним, с главным своим здороваетесь?
— Нет!
— Почему?
— Да, он у меня давно не главный!
— Ну вот… Поэтому и неглавный… Неужели это так трудно — подарить частичку тепла тем, кто находится рядом с тобой?
— Да не трудно… Да так целого дня не хватит — всех приветствовать!
— О Господи! Да я не удивлюсь, если окажется, что у вас ничего не стоит! Вы же черствый эгоист! Вы же можете со всеми поздороваться одним разом, а с теми, с кем соприкасаетесь — в отдельности! Неужели это так трудно? И вы увидите, как изменится мир вокруг вас! Как все заиграет разноцветными огнями. И вы измените свое отношение к этому миру, населенному добрыми людьми, добрыми тварями и добрыми вещами. Жить с миром в согласии — не в этом ли смысл нашего существования?
Дорчилов бы никогда бы не воспринял всерьез слов этого безумного сантехника, но неожиданно, сразу после его ухода, унитаз как?то легонько вздрогнул, фыркнул, зажурчал и… ожил! Дорчилов вдруг обнаружил, что унитаз исправно работает, весело журчит, как?то по?особому оживленно, поэтично и ласково.
Вечером, улучив минуту, когда все домашние уселись возле телевизора, он украдкой проскользнул в туалет, развернул небольшой сверточек, который украдкой достал из кармана, и сунул в пасть унитаза кусочек торта, оставшегося после ужина. Он некоторое время мялся в нерешительности возле унитаза, глядя, как исчезает в бездонном горле пища, потом набрался духу и сказал:
— Ты это… Брат… Извини… если я что?то не так… Как?то забываешь в суматохе?то…
И Дорчилов отчетливо увидел, как его Унитаз по?доброму, благодарно улыбнулся в ответ.
На следующее утро перепуганная жена вызвала «скорую помощь» после того, как услышала, что ранним утром ее муж, писатель Дорчилов, лауреат государственной литературной премии, ласково разговаривал с кем?то тоненьким голоском, склонившись головой к паху:
— Проснулся, сладкий мой! Здравствуй, мой хороший! Проснулись, мои славные, такие мои маленькие! Сейчас писаньки пойдем, мой хороший!
Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЭГОИСТОМ!
Когда я учился в школе, моей самой любимой телевизионной передачей был КВН.
КВН того времени — это, прежде всего, импровизации остроумцев. Я до сих пор помню ответы, сочиненные за двадцать отведенных секунд, капитанами команд Янгелем, Харечко, Королевым, Гусманом, Радзиевским… Я даже поступал в МАИ, потому что там была великолепная команда по ручному мячу, на основе которой собиралась сборная команда Советского Союза, и одна из лучших команд КВН страны. Однако, несмотря на то, что я учился в Москве, я все равно участвовал в конкурсах болельщиков за команду КВН города Риги. В одном из таких конкурсов мне предложили прокомментировать какие?то дорожные знаки, естественно, придуманные сценаристом. На одном из них было непонятное расплывшееся клизмообразное пятно в треугольнике и перечеркнутое красной линией. От ужаса, что на меня сейчас смотрит вся страна, — а тогда передачи КВН шли в прямом эфире — я первый раз в жизни сказал в рифму: «Похоже это все на клизму последнему пятну капитализма».
Вот так незатейливо шутилось тридцать восемь лет назад!
Больше всего я завидовал тогдашним популярным капитанам. Они так быстро соображали, что я не мог понять, как это вообще возможно.
Когда появилась команда КВН Одессы, сразу стал популярен её капитан Валерий Хаит. Благодаря КВНу мы, молодые люди того времени, впервые познакомились с одесским юмором. Помимо одесской команды, которую в свое время организовал Валерий, он сделал еще одно, я считаю, великое дело. Он стал одним из организаторов знаменитой одесской «Юморины». Эта «Юморина» сразу стала главным событием для всех сатириков и юмористов Советского Союза. Потом «юморины» начали почковаться и появляться в других городах. Но до сих пор гордостью каждого юмориста является участие в одесской «Юморине». Это — как медаль, как награда.